Под знаком «Если»

— Вот в этом и заключается величайший вклад ван Мандер— путца во всеобщее счастье, — торжественным голосом произнес профессор. — Из всех слов сожаления, когда-либо произнесен— ных или написанных людьми, самые грустные — «я мог быть счастлив!» Но, благодаря ван Мандерпутцу, отныне истина зак— лючена в словах «могло быть хуже!»

Было далеко за полночь, когда я возвратился домой. На следующее утро я проспал и, естественно, опять опоздал в контору. Отец постоянно выговаривал мне за опоздания, но он явно преувеличивал, заявив однажды, что не было ни одного случая, когда бы я явился на работу вовремя. Похоже, он на— чисто забыл те дни, когда собственноручно будил меня чуть свет и тащил за собой в офис. Опять же совершенно незачем было насмешничать, вспоминая про мое опоздание на рейс «Бай— кала». Когда же я весьма корректно напомнил ему о трагичес— кой судьбе, ракетоплана, он безжалостно ответил, что попади я на борт вовремя, тот наверняка не опоздал бы с вылетом и, следовательно, избежал бы столкновения с британским сухогру— зом. Делать такие намеки с его стороны было не очень-то по— рядочно; особенно после того, как прошлой весной, с трудом выкроив несколько недель, мы вдвоем удрали в горы поиграть в гольф на альпийских лужайках. Правда, весна в том году выда— лась запоздалая, но я здесь совершенно ни при чем.

— Диксон, — сказал в заключение отец, — у тебя нет ника— кого понятия о времени. Абсолютно никакого.

Тут мне вспомнился разговор с ван Мандерпутцем, и, не удержавшись, я спросил;

— А как у вас насчет этого понятия, сэр?

— У меня есть, — сказал он самым серьезным тоном. — Ко— нечно, есть. — И, подняв указательный палец. с видом оракула возгласил: — Время — деньги!

С людьми, имеющими такие взгляды на жизнь, спорить бесс— мысленно.

Однако его клеветнические заявления (особенно относитель— но «Байкала») пробудили во мне некоторое беспокойство. Даже успей я вовремя, вряд ли мое присутствие на борту лайнера помогло бы избежать катастрофы. Меня терзали сомнения — по— лучалось, что я, хотя и косвенно, виновен в гибели четырех— сот пассажиров и членов экипажа, а это мне совсем не нрави— лось.

Конечно, если бы они подождали меня еще минут пять, или я успел бы вовремя, или они вылетели бы согласно расписанию, а не на пять минут позже, или если бы…, если бы…

Если! Я вдруг вспомнил ван Мандерпутца и его есливнзор — миры под знаком «если», фатальные, таинственные, существую— щие бок о бок с реальностью в настоящем времени и все-таки вне его. Где-то, среди бесконечного множества этих призрач— ных миров, существует один, который может дать мне ответ на вопрос: что случилось бы, если бы я не опоздал на лайнер? Оставалось только позвонить ван Мандерпутцу, чтобы назначить время, и выяснить все раз и навсегда.

Но такое решение далось мне нелегко. Предположим — просто предположим, — что я окажусь виновным; не с точки зрения за— кона, разумеется, ибо в данном случае для судебного пресле— дования или чего-нибудь в этом роде нет никаких оснований. Я даже не могу нести моральной ответственности за случившееся несчастье — кто мог тогда предположить, что мое присутствие или отсутствие на борту лайнера окажется настолько весомым для решения участи пятисот человек? Откуда я мог знать, в какую сторону — жизни или смерти — дрогнет стрелка весов судьбы? Пет, в любом случае я просто виновен, и все.

И в то же время я не мог оставить все как есть. Муки не— известности порой причиняют большие страдания, чем угрызения совести.

Я бросился к ближайшему видеофону, набрал номер универси— тета, и через минуту на экране появилось недовольное лицо ван Мандерпутца, которого мой звонок оторвал от утренней лекции.

Я был само проворство и деловитость, когда на следующий вечер торопился на встречу с профессором. И наверняка успел бы вовремя, не вынырни откуда-то сбоку регулировщик, которо— му непременно захотелось меня оштрафовать, якобы за превыше— ние скорости. И все-таки, открыв дверь и увидев меня, ван Мандерпутц был ошеломлен.

— Ну и дела! — ахнул он. — Мы с тобой чуть было не разми— нулись. Я как раз собирался в клуб. Никак не ожидал увидеть тебя раньше чем через час. Сегодня ты опоздал всего на нес— колько минут!

Я пропустил его замечание мимо ушей.

— Профессор, мне нужен ваш есливизор!

— Что? Ах, да. Тебе повезло. Я уже собрался было его раз— бирать.

— Разбирать? Но зачем?

— Он сделал свое дело — подсказал мне гораздо более инте— ресную идею, а для ее реализации мне понадобится место, ко— торое он сейчас занимает в лаборатории.

— А могу я спросить, что это за идея?

— Можешь. Ты и весь мир, который с огромным интересом ждет ее осуществления, возможно, кое-что уже и знаете, но сейчас ты услышишь о ней из уст самого автора. Я хочу ни больше ни меньше — составить автобиографию самого ван Ман— дерпутца! — Он выдержал эффектную паузу.

Я разинул рот.

— Собственную автобиографию?