Под знаком феникса

— Ладно-ладно, не кипятись, я пошел, — «Рафа» отвалил к лестнице, и поднялся из подвала, где была раздевалка, а под лестницей курилка, наверх. Настроение у Никритина стало паршивым — все видели, как дочка всесильного 2-го секретаря Иркутского обкома всячески демонстрирует ему свою покладистость, а это уже страшило не на шутку. Однажды она так и сказала, что отравится, если он ее не полюбит, такую, какая есть. А тут только вздохнуть можно — страшненькая и толстоватая девчонка, охотно «дарящая» свою «женскую ласку» приглянувшимся ей «вечно голодающим» студентам, в его душе вызывала отвращение. А тут после скабрезных слов «Рафы» стало хреново, но есть сильно хотелось, ей он сказал, что обязательно придет в «Блинную», до которой всего сотня метров пути, только перейти нужно на другую сторону улицы. А раз дал слово — нужно выполнять!

Павел поднялся по лестнице наверх, прошел по коридору и вышел на факультетское крыльцо, широкое и с парапетами. Напротив конечная троллейбусная остановка всех маршрутов, но переходить там улицу он не стал. Да и зачем, если это можно сделать у самой «Блинной», там перекресток удобный и улица заметно сужается, чуть ли не вдвое — перебежать за десяток шагов можно. Так что направился, вдыхая мокрый весенний воздух, и слушая чириканье воробьев. И не заметил, как рядом застыла черная «Волга», и двое мужчин с пресным выражением на физиономиях, выглядевших близнецами, стиснули его с двух сторон.

— Гражданин Никритин, — правый крепыш не спрашивал фамилию. такое ощущение, что он знал Павла в лицо. Студент моментально все понял, но все-таки спросил наивно:

— Да, а вы кто собственно?!

— КГБ, — перед глазами мелькнула красная книжица…

Глава 9

Дела минувшие

март 1980 года

«Я в заднице, причем полностью залез, и сапогом утрамбовали в самое дерьмо, откуда уже не вылезти!»

В душе была полная безысходность — отсидев два дня во внутреннем изоляторе КГБ, припертый к стенке, Никритин впал в отчаяние. Нет, грех жаловаться на содержание, кормили вполне сносно, из столовой, где питались сами чекисты и сотрудники областного УВД, и них она была совместной. Да и сами здания примыкали друг к другу вплотную, на улице, названной в честь наркома по иностранным делам. Не кричали, не «тыкали», и упаси бог, никаких мер физического воздействия, на дворе не 37-й год, а 80-й, летом олимпийские игры начнутся, на которые страны капиталистического мира присутствовать не станут — бойкот объявили. Так что триумф советскому спорту обеспечен, только ему этим победам не порадоваться…

— Собранных материалов вполне достаточно, Павел Иванович, чтобы ваше дело рассматривать вместе со знакомыми вам студентами Костроминым, Загайновым и Поповым. Да, они уже в следственном изоляторе, и получат по семь лет лишения свободы по статьям 70 и 72 УК РСФСР. Причем все трое сознались в своей антисоветской деятельности, выраженной в агитации, направленной на подрыв единого блока коммунистов и беспартийных — это как раз по первой статье, мною приведенной. И вовлекли вас и еще шестерых в свою антисоветскую организацию.

Сотрудник КГБ был ему незнакомым, видел в первый раз. Плотный и крепкий мужчина в штатском, представился как Иван Андреевич — лет тридцати пяти, с добрыми печальными глазами, которые сочувственно смотрели на Никритина. И вот этот взгляд устрашал не на шутку — Павел не сомневался, что если тому отдадут приказ пустить пулю в затылок приговоренному к смерти, он с ласковым взором спокойно его выполнит. Как в том анекдоте. За рассказ которого во времен Сталина могли спокойно осудить по приснопамятной и зловещей 58-й статье — «добрый дедушка, а ведь мог и бритвой по горлу полоснуть!»

— Так что судить вас всех семерых будут по 72 статье — участие в антисоветской организации, что доказано совместными встречами для обсуждения белогвардейских стихов, «обеления», кхе, их образа, а ведь последнее напрямую ведет к разжиганию гражданской войны, в которой Колчак. Деникин и им подобные потерпели поражение, закономерное по историческому процессу. Да и песни так называемого «белого движения» вы совместно распевали, есть многочисленные свидетельские показания.

Крыть в ответ было нечем — все так и было, за уши дело не притягивали и белыми нитками не «шили». А стукачей оказалась прорва — и все выполнили свой гражданский, партийный и комсомольский долг.

И куда теперь деться с подводной лодки?! Тоска!