Под знаком Льва

Внимая горестным и шалым
гитарам, лютням и кларнетам,
грядут, карабкаясь по скалам,
бредут по топям и увалам,
вознаграждения при этом
не требуя и в самом малом,
решивши вопреки наветам
считать себя под стать поэтам,—

все те, кому за перевалом

маячит маревом усталым
(как над болотом дымка — летом)
нелепый жребий стать поэтом…

Пусть беды — каменным обвалом,

пусть добродетель — под запретом,
грядут, карабкаясь по скалам,
бредут равниной, буревалом,
тропою, топью, по увалам,
по бездорожью и по шпалам
решившие назло запретам
считать себя под стать поэтам,

поскольку даже в самом малом,

не изменяя идеалам
(хоть тресни шар земной при этом),
они бредут зимой и летом
и верят, что за перевалом
глухая темень станет светом…

Ритмы ("Во мне оживает старая музыка...")

Во мне оживает старая музыка,
словно в потрескавшемся гитарном коробе:
грустные песни любви и разлуки.
Во мне оживают забытые звуки
аккордами скорби.
Глупая, сентиментальная песня,
в которой меньше скрипки, чем визга,
вдруг мне становится интересней
венецианского изыска.

Маргарита Готье,

Манон и Розина —
книжные героини,
ходульные страсти…
Почему же от вас
на душе всамделишная кручина?
Отчего ж мое сердце
у вас во власти?

Во мне, как в старом гитарном коробе,

оживают песни любви и разлуки —
избитые трюки, забытые звуки,
аккорды истинной скорби…

Из ночных суесловий