Под знаменем Белого Волка

Они были знакомы с детства. Филиппу было восемь лет, когда к их двору спешно прибыли сыновья английского короля Генриха Плантагенета Ричард и Жоффруа – их мать, королева Алиенора Аквитанская спрятала сыновей от отца после крупной ссоры между ним и наследником, Генрихом Молодым. Тогда он, Филипп, помнится, преклонялся перед воинским талантом короля Генриха и мечтал быть похожим на него. Однако позже, когда он понял, какие неприятные последствия для его королевства имеют эти таланты английского монарха, в сердце воцарилась ненависть и желание задавить, победить любой ценой.

А Ричард уже тогда, в свои шестнадцать лет был очень хорош собой и к тому же умел, как редко кто другой, обращаться с оружием. Возмужав, он стал непревзойденным. Высокий, широкоплечий, красивый, с золотисто-рыжими волосами и синими глазами он выигрывал всем – был красив, отважен, силён и удачлив. О его воинской доблести слагались легенды. Он, несомненно, был лучшим воином и лучшим полководцем, с этим не мог спорить никто. Он был решительным и неустрашимым и обладал, к тому же, огромной физической мощью, был способен в одиночку решить исход сражения. И был удивительно мудрым, умным и волевым командиром. Солдаты боготворили его и были готовы идти за ним в огонь и в воду. Он побеждал там, где заведомо проигрывали другие. Это не могло не раздражать, хотя внешне приходилось делать вид, что всё хорошо.

Такое постоянное соперничество, иногда прикрытое игрой в дружбу, шло за обоими королями по жизни. Когда Английский Лев угодил в лапы германского императора, Филипп ликовал. Уж с его недалёким и трусливым братцем Джоном он справится легко, и теперь можно будет вернуть себе все земли, захваченные неуёмными Плантагенетами. Но Ричард вышел на свободу. И, конечно же, сразу ринулся в бой.

Филиппу трудно было забыть историю крепости Лош. Воздвигнутая предками графов Анжуйских, она гордо стояла над рекой, и об её мощные стены разбилась не одна волна нападающих. Он тогда, за время пребывания короля в плену, сумел получить желанную крепость из рук этого простофили Джона, который не видел перед собой ничего кроме короны. Однако вырвавшийся на свободу Ричард коршуном кинулся на родовой замок графов Анжуйских и взял его за три часа. Подумать только – всего за три часа! Но когда он, Филипп, пожелал отбить этот замок обратно после гибели Ричарда, ему пришлось провести под его стенами год. Стыдно вспомнить эту годовую осаду. Но зато он отомстил памяти Ричарда – эту крепость французы вскоре превратили в тюрьму.

Осознание своей беспомощности по сравнению с могучим Ричардом доставляло боль и ещё больше разжигало злость. А как этот трижды проклятый Плантагенет гнал его армию от самого Вандома! Как оленей на охоте, право слово. И они дважды были вынуждены оставить обоз в руках неприятеля. Фу! Вспоминать тошно. Он, конечно, потом отыгрался, захватив Жизор, открывший ему дорогу на Нормандию. Но кого победил? Ничтожного мальчишку Джона. Ричарда ему одолеть так и не удалось. Хотя известие о его гибели принесло двойное чувство – радость и боль. Не напрасно говорят, что терять старого врага так же тяжело, как и старого друга.

Зато сколько удовольствия доставил ему захват этой новой твердыни Ричарда, его гордости – замка Шато-Гайар. Эта крепость, и правда, была под стать своему хозяину. И захватить её они смогли только обманным путём, проникнув внутрь через часовню, достроенную уже королём Джоном. Но всё равно приятно было попирать сапогами камни крепости, воздвигнутой соперником для себя.

А теперь…

Верный Жан де Рэ, преданно служивший своему господину уже добрых двадцать лет и никогда его не подводивший, поведал королю воистину странные вещи.

Ещё недавно под стенами Дувра, а потом и под Линкольном был замечен не совсем обычный воинский отряд. Он был не слишком велик, но удивительно дисциплинирован и маневрен. Он налетал всегда неожиданно, оглашая воздух устрашающим криком «Йо-о-о!», бил как таран, и мгновенно исчезал. Их отличительным знаком был стяг с головой белого волка. Когда он, Жан, получил от своих людей эти сведения, разумеется, пожелал увидеть всё своими глазами. Отряд был неуловим, и всё же Жану удалось увидеть рыцаря, возглавлявшего его. Одно короткое мгновенье, но его хватило, чтобы повергнуть мужчину в смятение.

– Вы никогда не поверите, сир, – взволнованно говорил он монарху, – но это был сам Английский Лев, только совсем ещё молодой. Та же стать, та же сила, та же мощь удара и такая же безрассудная отвага. И, конечно, лицо.

Филипп замер.

– Не может быть, – прошептал он побелевшими губами. – Ведь мы…

– Да, мой господин, зверёныша, носившего имя Филипп Фальконбридж, сеньор де Коньяк, мы сумели убрать тихо и без следов. Хотя и поднаторевший в убийстве родственников король Джон уже тоже тянул к нему свои ручонки. Но выходит, есть ещё один зверёныш. И он куда опаснее почившего с миром Филиппа.

– Убей, Жан, – воскликнул король, обретший, наконец, голос, – что хочешь делай, но достань его и уничтожь. Я не смогу спать спокойно, пока щенок Английского Льва живёт на этой земле.