Под знаменем быка

Мадонна Фульвия уже поняла, что дальнейшие отговорки не помогут. Кроме того, ее присутствие за столом герцога могло помочь осуществлению задуманного плана, а потому она поднялась и со вздохом последовала за пажами. В коридоре ее ожидали еще два пажа, с факелами в руках. Они пошли первыми, освещая дорогу. Вторая пара пажей замыкала маленькую процессию. В таком порядке они и прибыли в зал приемов, заполненный разодетыми дамами и кавалерами. И мадонне Фульвии в простеньком дорожном платье сразу стало не по себе среди окружившего ее великолепия.

Сам герцог, высокий, стройный, в костюме из темно-желтого шелка, расшитом серебром, подошел к лестнице и почтительно, словно принцессе, поклонился ей. Взял ее за руку и повел сквозь толпу к дверям в соседний зал с длинными столами, накрытыми к ужину, стоявшими на небольшом возвышении, образуя букву "П".

Герцог усадил ее посередине короткого стола, того, что стоял под прямым углом к двум остальным, сел радом, затем расселись и остальные. Создавалось впечатление, что все только и ожидали ее появления, чтобы приступить к ужину. Герцог не упустил случая лишний раз поиздеваться над ней, и у мадонны Фульвии от обиды защемило сердце. Но внешне она ничем не проявила своих чувств. С побледневшим лицом сидела она между герцогом и толстопузым Капелло, послом Венецианской Республики, храбро выдерживая любопытные взгляды придворных.

Зал, в котором подали ужин, обычно пустой и безликий, как сарай, под умелыми руками слуг Борджа полностью преобразился и теперь не уступал роскошью самому Ватикану. Со стен свисали дорогие гобелены, каменный пол устилали византийские ковры, столы покрывали расшитые скатерти, на них стояла золотая и серебряная посуда, сверкали хрустальные чаши. В золотых же подсвечниках горели свечи, воск которых был щедро сдобрен восточными благовониями. Добавьте к этому шелковые и бархатные камзолы мужчин, золотую и серебряную парчу, усыпанные бриллиантами сеточки на волосах, отлично вышколенных, в великолепных ливреях слуг, снующих пажей, и вы поймете, что испытывала мадонна Фульвия, привыкшая к уединению Пьевано.

На галерее над дверью музыканты настраивали лютни, теорбы, виолы.

— Я надеюсь, мадонна, — наклонился к ней герцог, — что мы собрались не на свадебный пир.

Мадонна Фульвия посмотрела на него, и по ее телу пробежала дрожь.

— У меня разорвется сердце, — продолжал Борджа тем же чарующим, обволакивающим голосом, — если такую красавицу придется отдать в объятья смерти. А потому я молю Бога, чтобы Маттео Орсини не заставил себя ждать,

— А другой причины у вас нет? — резко ответила она, возмущенная столь откровенным лицемерием.

Герцог обаятельно улыбнулся.

— Признаюсь, что есть, но я всего лишь человек, а потому обожаю красоту, так что причина, которую я вам назвал, куда существеннее для меня. Я молюсь о приходе Маттео Орсини ради вашего спасения.

— Он придет. Можете не сомневаться, — заверила его мадонна Фульвия.

— Должен прийти, если полагает себя мужчиной, — согласился герцог и перевел разговор на более прозаическую тему. — Вы ни к чему не притронулись, — укорил он мадонну Фульвию.

— Кусок не лезет в горло, — честно призналась она.

— Ну тогда хоть глоток вина, — и подал знак слуге с золотым кувшином сладкого паглийского вина. Но, увидев, как мадонна Фульвия замотала головой, герцог остановил его. — Подожди, — и подозвал пажа. — Чашу из агата для мадонны Фульвии, — паж, поклонившись, бросился выполнять приказ.

Губы девушки пренебрежительно изогнулись.

— К чему такие предосторожности, — ибо чаши из агата разлетались вдребезги, если в них попадал яд. — Я уверена, что вы меня не отравите, да и не боюсь яда.

— Это мне известно, — покивал герцог. — А кроме того, вы сегодня показали нам, что знаете, как его применять.

От спокойных слов герцога мадонну Фульвию бросило в жар. Лицо залила краска, сменившаяся затем мертвенной бледностью. Наверное, только тут она осознала, что жаловаться ей не на что. Она же — отравительница, пойманная на месте преступления, а потому вполне заслужила ту суровость, с которой, несмотря на внешнюю вежливость, обходился с ней Борджа.

Вернулся паж, поставил перед ней чашу. Виночерпий по кивку герцога наполнил ее до краев, и под взглядом Борджа мадонна Фульвия выпила вино, дабы успокоить расшалившиеся нервы.

Но блюда, которые ставили перед ней, оставались нетронутыми. Не реагировала она и на шутки герцога. Взгляд ее не отрывался от дверей в конце зала. Текли минуты, а с ними росло и ее нетерпение. Почему же они не приходят, чтобы положить конец этому рвущему ее душу спектаклю?

Пажи принесли серебряные тазы, ведро с водой, полотенца. Дамы и кавалеры ополоснули руки, и тут же, без предупреждения, но, несомненно, следуя отданному заранее приказу герцога, двери, которые сверлил взгляд мадонны Фульвии, распахнулись, и меж двух вооруженных солдат возник ее посыльный, верный Марио, уставший, в заляпанной грязью одежде.