Под знаменем Сокола (СИ)

— Я дядьке Нежиловцу сейчас всю бороду повыдергаю! — пообещал русс, рассеянно проводя рукой по загривку млеющего от радости, что хозяин снова с ним, Малика и уверенно находя среди новгородских ладей знакомую снекку с фигурой Георгия Победоносца, вырезанной на носу. — Это что еще они выдумали?

Но оказалось, что честный кормщик перед своим молодым вождем ни в чем не виноват. По пути им встретился новгородский воевода Сфенекл. Вид темник имел несколько смущенный:

— Это я их развернул, — пряча глаза, сообщил он. — От самого Вышнего Волока они с нами идут. Понимаешь, нельзя твоей красе сейчас в Новгород. Совсем старый Соловьиша ума решился. Храм отца Леонида зимой хотел спалить, едва отстояли, он тогда в лесах скрылся, не сумели отыскать. А после нашего ухода он и вовсе всю власть в городе себе взял. Понимаешь, он же волхв, а с его братом не всякий связаться решится: вдруг какую порчу наведёт…

Войнег знал, что именно ссора с новгородским кудесником, о котором даже вещий Арво говорил, что это человек вздорный и мстительный, всем иным богам предпочитающий сумрачных обитателей нижнего мира, около года назад вынудила новгородскую боярышню покинуть родимый дом.

— Князь про то ведает? — спросил Хельги.

— Он сейчас как раз там, — ещё больше смутившись, ответил Сфенекл.

Когда они подошли, Мурава, поглощённая врачеванием, даже не обернулась. Ее статная, слегка округлившаяся фигура выражала глубочайшую сосредоточенность. Молодая женщина вытаскивала стрелу, пробившую сбоку навылет горло какого-то бедолаги, в котором Войнег не сразу признал горделивого Свенельда. Дела темника обстояли неважно: Войнег не припоминал выживших после таких ран. Впрочем, новгородскую боярышню неспроста считали ведуньей, ибо ей, как и ее брату, удавалось добиться успеха там, где опускали руки не только опытные знахари, но и премудрые волхвы. Постреленок Тойво и не способный пока держать меч Инвар ей помогали. Князь Святослав уже без доспеха сидел в стороне, баюкая на перевязи попорченную стрелой левую руку.

— Вот видишь, брат, какую дань получил с мокшан Свенельд, — вымолвил он вместо приветствия.

— Поменьше бы на нашем дальнейшем пути такой дани, — с чувством отозвался Хельги.

Когда стрела была наконец извлечена, Свенельд куда-то рванулся, так, что дядька Нежиловец и Рогволд Полоцкий едва его удержали, а затем обмяк, но Добрынич и не только он явно видели, что черная тень реет хотя и рядом, но уже не над его челом.

— Господь был милостив к нему, — сказала Мурава, внимательно осмотрев и тщательно обработав рану. — Наконечник не пробил ни одной из основных жил. Говорить, правда, он пока не сможет, и кормить его первое время придётся через соломинку, но тут уж иначе не выйдет.

— Ничего! — облегченно махнул здоровой рукой Святослав. — Лишние жиры согнать кое-кому из моих воевод даже на пользу, верно я говорю, Свенельд!

Темник попытался что-то сказать, но у него, как и ожидалось, вышел только задушенный сип.

Закончив с перевязкой, молодая боярыня позволила себе бросить взгляд на мужа, глаза их встретились, и этот миг сразу превратил для Лютобора во что-то несущественное все тяготы сегодняшнего дня.

— Вот это да! — потрясенно провел рукой по взмокшему лбу, глядя на молодых супругов, Рогволд. — Так эта премудрая ведунья и в самом деле жена Хельгисона? А я-то думал, Свенельд и другие воеводы так, для красного словца баяли!

Впрочем, уже через миг полоцкий князь смог убедиться, что от вещей премудрости до простой женской слабости всего один шаг. Вместе с Лютобором к новгородцам пришел и Анастасий, который, конечно же, очень хотел повидать сестру. Однако, едва Мурава бросила на него взгляд, лицо ее побледнело от испуга, а ноги стали подкашиваться.

— Да живой он, живой, не тень бесплотная, — улыбнулся Хельги, бережно поддерживая ее. — И княжна тоже жива.

Мурава, недоверчиво кивая, робко протянула вперед руку, стирая с лица Анастасия пыль и капли чьей-то крови, перевела взгляд на Хельги и горько разрыдалась.

— Ну, будет, будет, — приговаривали попеременно Лютобор и ромей. — Еще малыша расстроишь.

— Надо же! — снисходительно усмехнулся, глядя на них, Святослав. — А я уж думал, она такая же каменная, как моя мать!

Перед тем, как уходить он еще раз поблагодарил Мураву за помощь, а затем повернулся к Хельгисону:

— Ничего не поделаешь, брат! Такова, видно, воля богов. Кабы не твоя краса, мы, думаю, вдвое больше воинов нынче хоронили. Еще один сведущий лекарь или льчица войску только в помощь. Зато и сын твой точно воином родится!

Лейли и Меджнун