Под знаменем Сокола (СИ)

— Да вон они подо мной! Ромей, что твоя стерлядь, плывет!

— И правда! А вон и другой виднеется. Эк, его далеко Ящер уволок!

— Ничего, может еще отпустит…

— Есть! — закричали разом несколько голосов.

— Что есть? — напустился на них Войнег.

— Ромей мальчишку держит, обратно плыть пытается, — пояснили гридни.

— Так не глазейте, тяните! — взмахнул рукой Войнег, ибо привычный к командам голос на этот раз подвел, сорвался на кашель и хрип.

Благослови Велес и Перун того, кто свил первую веревку! Ведь, казалось бы, какая немудрящая вещь, а при умелом использовании может и человека жизни лишить, и эту же самую жизнь спасти. Хотя молодой ромей и умел плавать не хуже иной рыбы, сил в одиночку одолеть течение в ледяной воде, волоча за собой безвольное тяжеленное тело в намокшей одежде, у него бы не хватило. Десять человек тянули конец, и все же шел он с неохотой, еле-еле, словно волок за собой по перекату или стаскивал с мели груженую торговую ладью. Хеймо с Чурилой и Войнег поджидали у края, двое не занятых в работе гридней наломали лапника и расстелили меховые плащи, а затем развели костер. Княжна и ее служанки готовили сухое исподнее и порты и согревали на огне мед.

Когда на поверхности показалась знакомая черноволосая голова, все разразились единым ликующим воплем. Чудо, но ромей еще дышал. Вытащить мальчонку удалось не сразу. Тяжелый овечий тулуп и меховые штаны тянули на дно. Анастасий, хоть и выбивал частую дробь зубами, отфыркиваясь, как рыба-дельфин, выбрался почти без посторонней помощи.

— Тю! Да это же Тойво-отрок, любимый внук старого хранильника Арво!

В голосе Чурилы звучала такая радость, будто он вытащил из полыньи не первого на все Корьдно егозу и сорванца, которого только добрая слава деда спасала от ежедневной, если не ежечасной порки, а самого премудрого волхва.

— Это что ли тот самый, которого наш неумойка Неждан пять лет назад из выгребной ямы вытаскивал? — удивленно переспросил Сорока, заглядывая поверх голов.

— Да нет, — возразил Хеймо. — Из ямы это они на пару волчонка слепого тянули, ну, того самого, которого Кумом Неждановым кликали. Он на княжьем дворе потом еще жил, а после вместе с Нежданом пропал. А этого малого наш Незнамов, помнится, с крыши горящего амбара снял!

— Истину говорят, кто в огне не сгорел, тот и в воде не утонет! — облегченно рассмеялись гридни.

От Войнега не укрылось, что едва его воины узнали внука волхва, Всеслава, державшаяся по своей девичьей скромности в стороне, метнулась к краю льда. Сама, почти без помощи гридней, стала приводить мальчишку в чувство, а когда он задышал самостоятельно, сама совлекла с него одежду, перенесла на меховой плащ, накрыла пологом и принялась растирать. Служанки, выполняя ее поручения, подавали ей приготовленные порты и мед.

Войнег не посмел ей мешать. Чай, этот Тойво и в самом деле приходился старому Арво Кейо единственной родней. Пусть девица потешится, недолго осталось. Да и сраму в том особого нет. Пройдет год-другой, о своих сыновьях так же станет заботиться. Вопрос в том, кому она мечтала бы родить этих сыновей. Явно не хазарскому кагану!

Войнег не раз примечал, сколько бы вокруг Корьдненской княжны не вилось добрых молодцев, ни один ее внимания не привлекал, и это сейчас, когда, куда ни глянь, все бояра да воеводы. Нешто о Неждане безродном тоскует? Вот создал Велес загадку, девичье сердце. Ведь в тот раз, кабы не его, Войнега, охотничий нюх, точно сбежала бы, имя отцово и братнино на всю землю вятичей и за ее пределами осрамив. И этот утопленичек им явно подсоблял. Уж Незнамову-то сыну, своему приятелю и защитнику, вытаскивавшему бедового отрока изо всех переделок-то, точно. Почему, спрашивается, когда пришли за Нежданом поутру, темница оказалась пуста?

Впрочем, ладно! Неждана, что бы там ни болтали о нем гридни, теперь и след простыл! А что до Всеславы, ну, потоскует маленько, а там выйдет замуж, если не за хазарина, так за Ратьшу Дедославского, и заживет, как положено, в довольствии и почете.

Меж тем, непогода как бы сама собой незаметно улеглась. Снег прекратился, ветер стих, из-за свинцовых, тяжких туч даже слегка выглянуло солнце. Поскольку время сильно перевалило за полдень, а княжне, да теперь и не только ей, не терпелось попасть до темноты в святилище, путники стали собираться в дорогу.

По приказу Всеславы Тойво и Анастасия, несмотря на протесты последнего, устроили в санях, закутав в шубы и накрыв несколькими парами теплых плащей. Войнег отправил нарочных к святилищу — топить баню. Объехав лесом опасный участок реки, княжна и ее спутники вновь спустились на лед.

Хотя ехавшая верхом Всеслава через каждые пять-десять шагов заглядывала в сани, ничего интересного там не происходило. После ледяного купания спасенный и спасатель крепко спали, одинаково посапывая в четыре ноздри. Между ними в теплом гнездышке из шкур дремал соболенок.