Подари мне эдельвейс. Мой любимый ботаник

– Ваше вино, пожалуйста, – метрдотель поставил на стол кофейного цвета бутылку, ловко откупорил ее, и сверкающая янтарная жидкость полилась в прозрачный хрустальный бокал. Хрусталь был фишкой «Этьена». Лиля пригубила напиток и заурчала.

– Да, Лиличка, – зазвенел колокольчиком Машин голос у нее в голове.

– Приветик, – Лиле было приятно слышать Машин голос, и ее нежное «Лиличка». – Интересно, что у тебя за новые обстоятельства? Сгораю от любопытства. Или ты больше не делишься со своей лучшей подругой новостями?

Лиле нравилось говорить «лучшая подруга», ведь до Маши она не была никому лучшей подругой, да и подругой просто не была. Были лишь совместные тусовки, гулянки и походы по дорогущим бутикам.

– Что ты! – засмеялась в трубку Маша. – Просто я нашла работу! Я теперь самый настоящий юрист! – воскликнула она.

– Иди ты! – не поверила Лиля. Она одним глотком допила бокал, и жестом подозвала уже официанта, чтобы он подлил ей.

– Ты не поверишь, что со мной произошло сегодня утром!

– А ты расскажи, может и поверю.

– Представляешь, иду я из магазина, а там около моего дома на скамеечке, помнишь, такая хлипкая, старенькая? Так вот, девушка там, сидит, и плачет…

5.

Погода на улице стояла совсем не предновогодняя. Липкий снег не давал открыть глаз. Он приставал к одежде, оставляя влажные темные пятна, и забивался за воротник. Вадим потуже запахнул отворот своего длинного неудобного пальто и достал из кармана пачку недавно купленных сигарет. Встреча прошла удачно, кажется, удастся решить все мирным путем, толкать речи в суде, Вадиму сейчас совсем не хотелось. Он прикурил сигаретку от серебряной зажигалки в форме трехглавого дракона, и выпустил серую струю дыма. Да еще эта Нежина! Сидит такая вся расфуфыренная, ждет, небось, своего актеришку. А Маша пропала. Вадим вздохнул и огляделся вокруг, ища, куда бы присесть. Но скамеечек у этого пафосного ресторана, разумеется, не было. Он прислонился к выкрашенной под улицы Парижа стене, и подумал, что никогда бы не повез Лилию Нежину в Париж. Она, небось, там бывала уже миллион раз. А куда бы он повез ее?

– Куда? – вслух произнес он.

Затем выругался, кляня себя за мысли об этой несносной девице, и решил, что сегодня позвонит Маше, и спросит, как у нее дела. С того вечера, когда она сказала ему, что больше никогда не будет его любить, с того момента, когда отчаяние и боль в ее глазах, и невыносимая жалость к этому маленькому хрупкому прекрасному созданию, заставили его поцеловать ее прямо посреди своей приемной, прошло уже два дня. Вадим помнил, как она смотрела на него, когда их поцелуй, полный боли, отчаяние и жалости закончился. Как посветлели ее глаза, и как она сказала: «Прости, Вадик. Я не думала, что будет так».

«Как?» – спросил он.

«Ничего! Понимаешь, совсем ничего! – воскликнула она. – Даже сердце не бьется сильнее. Ни-че-го!»

«И что это значит?»

«Я свободна! И ты тоже свободен!»

Маша чмокнула его в щеку, как-то по-простому, без обычной робости.

«Ничего!»

Она закружилась по просторному холлу, и стала что-то тихо напевать себе под нос.

Вадим сделал последнюю затяжку, обреченно понимая, что битву за здоровый образ жизни он все-таки проиграл, и бросил сигарету в золотистую резную урну у входа в ресторан. Он уже хотел идти к своему авто, как тяжелые двери распахнулись, и старикашка в ливрее пропустил Лилию Нежину. На ней было длинное норковое пальто карамельного цвета, полностью распахнутое и развивавшееся на сильном ветру, большой треугольный платок с этническим рисунком, писк этого сезона, кажется, так говорила его последняя подружка, но, впрочем, это было в другой жизни, был просто накинут на плечи, и держался на небольшой броши. Она шла немного пошатываясь, под мышкой притаилась маленькая сумочка, которая все время выпадала, она подхватывала ее в последний момент, и снова запихивала на прежнее место. А в правой руке она несла уже початую бутылку. Через каждый метр она останавливалась, запрокидывала голову и прикладывалась своими восхитительными губами к горлышку. Наконец, она дошла до припаркованного на стоянке ресторана ярко-красного лексуса, остановилась, похлопала себя по карманам, в поисках ключей от авто.

«Неужели она хочет сесть за руль», – подумал Вадим и направился за ней следом. Благо его «немецкий красавиц», был припаркован всего в паре метров от лексуса.

Лиля безуспешно пыталась пристроить бутылку на месте сумочки, которая была извлечена из подмышки, в надежде, что в ней отыщутся ключи от машины. Но бутылка, то и дело выскальзывала, грозясь залить янтарной жидкостью шубу, и Лили пристроила ее на грязном снегу, рядом с собой.

– А вы знаете, что вождение в нетрезвом виде опасно не только для вашей жизни и здоровья, но и для окружающих, – раздался где-то сзади знакомый мужской голос. По спине сразу побежали мурашки, а к голове прилил жар. Лиля медленно повернулась.

– А, это вы Антонов, – она вяло махнула рукой в его сторону и продолжила свои поиски, – знаете, я сегодня что-то очень устала.