Подари мне пламя. Белая ворона

– Доброго дня, тье Ресколь. Меня зовут Александр Монтроз. Кое-кто называет меня Корсаром. Если вы обо мне не слышали, можете попросить рекомендации у Шэннон ап Дилвери. Я ваш стряпчий, и пока что у меня только один вопрос: мы будем предъявлять обвинение или договариваться о возмещении убытков? Иначе говоря, что вам нужнее, месть или деньги? Подумайте хорошенько, тье, я навещу вас завтра. Кстати, вашей матушке сообщили, что вас сбил экипаж. Целителям о соблюдении врачебной тайны я уже напомнил, так что все особые обстоятельства останутся секретом. И если вам что-то понадобится, прошу не стесняться – ваше лечение оплачено, включая услуги сиделки.

Ему пришлось прийти еще не раз, прежде чем Анриетта заговорила. Время, конечно, уходило, но Алекс все равно работал по этому делу. Он еще не был королевским стряпчим, но уже считался человеком, которому стоит оказывать услуги. Через неделю Анри начала говорить, глядя в пустоту за его плечом и немилосердно шепелявя сквозь выбитые передние зубы. Алекс нашел нотариуса и камеру для записи, с которой научился работать сам. С нотариально заверенными показаниями, камерографиями и врачебным заключением он отправился наносить визиты.

Не к самим юношам, конечно, а к их старшим родственникам. Был вежлив, бесстрастен и очень убедителен. Объяснил, как им повезло, что девушка, которую изувечили их дети и племянники, согласилась на компенсацию. Нет, она не шлюха, просто танцовщица. Да, милэрды, разница есть. Нет, она бы непременно подала в суд, если бы не больная мать, которой бедное дитя зарабатывало на дорогое лечение. Последнее было чистейшей правдой – и заключение доктора о здоровье тье Ресколь-старшей он тоже предусмотрительно подготовил.

Дальше он объяснил, что, исчезни вдруг Анриетта или откажись от своих показаний, это уже ни на что не повлияет, потому что у него, Александра Монтроза, репутация человека, который доводит дела до конца. Есть заверенные показания, есть свидетели и доказательства, и если с ним или Анри что-то случится, все это мгновенно попадет к нужным людям. Например, королевским следователям. А еще к вашим почтенным соперникам в Парламенте, милэрды, которые чрезвычайно обрадуются подобному козырю в борьбе за общественную нравственность. Ваши стряпчие? Прекрасно! Он будет только рад обсудить это с ними.

Да, Алекс рисковал. И вести переговоры пришлось долго. Но Анриетта просила не так уж много, куда меньше, чем стоит репутация почтенного графского рода, например. Милэрды навели справки о выскочке-стряпчем и милостиво согласились оказать помощь несчастной девушке, пострадавшей… под колесами экипажа. Монтроз от лица Анри твердо обещал похоронить эту историю. Ему самому куда больше хотелось похоронить ее виновников, но руки были коротки, а Анри отчаянно нуждалась в деньгах на лечение себе и матери.

Он пришел в больницу в последний раз все с теми же апельсинами, которые Анри все-таки ела. Рассказал все, отдал чек на внушительную сумму, улыбнулся, пожелал выздоровления и встал.

– Подождите, мэтр, – окликнула его Анри, все так же упорно глядя мимо. – А сколько я должна вам?

– Нисколько, – пожал плечами Алекс. – И если позволите, это не обсуждается. Во-первых, это была просьба нашего общего друга Шэннон. Во-вторых, наказать негодяев, хотя бы так умеренно, это то, что придает моей работе смысл.

Анри впервые посмотрела на него прямо, изумрудными эльфийскими глазами, лихорадочно горящими на смуглом лице, с которого сошли уже все следы побоев. Зубы у нее тоже выросли заново – одно из преимуществ сирен. И теперь Анриетта Ресколь снова была очень красива. Просто завораживающе…

– Я говорила о вас с Шэннон, – сказала она, глядя на Алекса в упор. – Если не хотите денег, я могу рассчитаться иначе. Тем, что вы ищете в особых клубах. Если, конечно, не брезгуете. После всего, что я… что со мной…

– Какая совершенная чушь, – хмыкнул Алекс. – Вы моя клиентка, тье Ресколь. А я стряпчий и должен соблюдать определенные правила нашей гильдии. Иначе я давно стоял бы под дверью вашей палаты с розами, прося о свидании. Вы любите розы, тье?

– Нет, – честно от растерянности сказала Анри.

– Тогда все усложняется, – картинно вздохнул Алекс.

Он снова присел на постель, уже застеленную свежим хорошим бельем, хоть и больничным, взял ладонь Анри – легко, ненавязчиво. Склонился и поцеловал тонкие смуглые пальцы. Попросил, подняв голову и глядя в удивленные глаза:

– Никогда не повторяйте глупости насчет оплаты, прошу вас. Не обижайте меня. Я был бы счастлив встретиться с вами не как стряпчий. Но вы вряд ли этого захотите, потому что мое присутствие будет невольно вызывать у вас неприятные воспоминания.

– Я… вам позвоню? Как-нибудь… – шепотом спросила Анри, снова отводя взгляд и заливаясь краской.

Алекс достал визитку и положил на тумбочку рядом с недоеденным апельсином.

– В любое время и по любому поводу. Я буду ждать, поверьте. Возможно, вам захочется просто поговорить за чашкой чая или кофе.