Подари мне прошлое (ЛП)

Я вытаскиваю программку с карточкой для счета. Но тут чувствую на себе взгляд и, подняв глаза, вижу, что Чейз наблюдает за мной, его глаза светятся нежностью и счастьем.

— Что? — смеюсь я. Этот звук настолько чужд мне, что он поражает меня, но лицо Чейза озаряется, и огромная улыбка украшает его.

— Ничего. Хотя, у меня сложилось впечатление, что ты уже была на играх.

— Была, но ни разу с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать или может семнадцать. Последний раз я была на игре только со своим отцом, думаю, прямо перед тем, как родила дочку. — Я размышляю о временных рамках, поэтому не замечаю, что Чейз замолчал и замер.

— Я с нетерпением ждала, когда у нас будет время пойти с ними, как семьей, после окончания школы. Мне хотелось создать такие же воспоминания со своей дочерью, какие у меня были со своим отцом.

Я возвращаюсь к заполнению карточки счета, все еще думая о прошлом.

— Она была бы уже достаточно взрослой сейчас, чтобы самостоятельно вести свою собственную карточку, знать всех игроков, правила игры и все остальное. Я бы об этом позаботилась. — Хихикаю я. — Я родилась фанатом Кабс, и она тоже.

— Твой муж тоже был фанатом? — спрашивает Чейз тихо.

— Да, хотя не таким ярым, как я. Но он считал мою одержимость милой, поэтому потакал мне. — Я начинаю представлять себе "а что, если бы" и чувствую, как тоска обрушивается на меня. Не сейчас, не тогда, когда я так счастлива. Я отгоняю ее и меняю тему разговора.

— А ты всегда был фанатом Кабс? — я поднимаю глаза и вижу, что Чейз пристально смотрит на меня. Так или иначе, я понимаю, что он хочет задать мне еще вопросы о моем прошлом, но с меня хватит, и через мгновение, думаю, он это понимает. Давление только разрушит этот великолепный вечер.

— Да, на самом деле, как и ты, прирожденный фанат. Хотя, учитывая, что рос я на южной стороне города, в детстве я уже порядком натерпелся этого дерьма. — Смеется он, и этот низкий, грудной звук обладает каким-то магнетизмом, вызывающим притяжение между нами. Его смех, должно быть, заставляет всех студенток, посещающих его занятия, переодевать трусики после его лекций.

К тому времени как заканчивается тренировка по отработке подачи, я знаю, что его родители старше, и он младший из двоих детей. Они до сих пор живут на южной стороне, но он перевез их в небольшую квартиру, расположенную на полпути между его домом и домом его старшей сестры, которая по-прежнему живёт в том районе. В его голосе слышится столько любви и привязанности. Он определенно все ещё близок со своими родными. Знакомая острая боль сжимает мое сердце, но я отказываюсь признавать ее. Но она вызывает у меня воспоминания.

Я знаю, что должна буду разобраться с ситуацией по поводу приглашения на свадьбу. Просто, не могу заставить себя сделать это прямо сейчас. Это лучшее свидание, на котором я когда-либо была, и мне не хочется его портить. На этот раз боль становится сильнее, она похожа на удар в живот. Я имею в виду, лучшее свидание, не считая свиданий с Беном. Я зажмуриваюсь и борюсь с чувством вины. Игра начинается, и я позволяю ей завладеть моим разумом, забыв о боли, вине и воспоминаниях.

Я полностью отдаюсь игре, кричу вместе с толпой, когда наши забивают, ворчу и ору на судью, когда он неоправданно дает свисток.

— Это явно был страйк, что б тебя! (Страйк (англ. strike) — ситуация в бейсболе, когда бэттер (бьющий) не нанёс удара при подаче. Прим.пер.). Глаза разуй!

Чейз смеется и схватив меня за руку, тянет обратно в кресло, продолжая держать мою руку, даже после того, как я села. Я, как бы между прочим, пытаюсь освободить руку, но он лишь сильнее сжимает ее и бросает на меня суровый взгляд. В ответ я показываю ему язык.

Я поражена, полностью ошарашена, когда до меня доходит, что я повела себя, как ребенок. Я не знаю, кем являюсь прямо сейчас. Я снова потеряна, как прошлым вечером. Какая-то другая женщина — часть той, кем я когда-то была — но все равно незнакомка. Чейз согнулся пополам от смеха. Когда он успокаивается, то обхватывает обеими руками мое лицо и крепко целует меня, остановившись только когда вокруг нас начинают свистеть и улюлюкать. Мое лицо покрывается румянцем, тело горит от смущения и (я в таком дерьме...кхм, то есть, у меня неприятности) возбуждения. Проклятье, он великолепен.