Подари мне себя

— Вы что себе позволяете? Как вы можете так разговаривать с начальником? С завотделением этой клиники? — его яростный голос и гневное выражение лица свидетельствовали, что я очень сильно попала. И пощады мне точно не будет.

Этот не тот человек, который спустит такое вот к себе отношение.

— Как вас там? Герман Витальевич? — от твёрдого голоса позади себя я застыла мраморной статуей. — Если вы начальник, то это не даёт вам никакого права так разговаривать с девушкой.

В этом голосе была сталь, холод, почти лёд, и от него вдоль позвоночника волной прокатились мурашки. Но это были совершенно другие чувства, нежели к Шестинскому.

В эту секунду мне так хотелось обернуться и посмотреть на него. Увидеть черты его лица и попробовать угадать, что он сейчас чувствует и о чём в эту секунду думает. Лишь титанических усилий мне стоило этого не сделать.

Мы здесь не одни, поэтому необходимо держать себя в руках.

Но эти его слова… И то, что он меня защитил… Он ведь защитил?

— А вы, молодой человек, лучше бы не лезли. Вас это никак не должно касаться.

— Меня это напрямую касается.

Я чувствовала кожей, что напряжение в палате накаляется. Отчего стало как-то неуютно. Не так, как было, когда в ней находились только я и Егор Свободин. Совершенно по-другому.

— Эта девушка, как я понял, присутствовала и даже ассистировала на моей операцию. Поэтому меня это напрямую касается. Мне всегда казалось, что медсестра, заботящаяся о своих пациентах, заслуживает похвалы, но никак не выговора, — с каждым словом голос мужчины становился всё жёстче и жёстче. — В любом случае вам никто не давал права так с ней разговаривать.

Взгляд начальника, направленный сначала на Свободина, а потом на меня, говорил о многом. Уже сейчас мне стоит настраиваться на дежурства. Причём не на одно.

Ну что ж, я готова к этому. Не впервой. Только я не могу понять, почему Свободин за меня заступился? И не хотелось бы, чтобы из-за меня у него были неприятности. Я всё же сама способна справиться с Шестинским. А ему не следовало во всё это лезть.

На мгновение в палате повисла тишина, но первой её нарушила я. Потому что мне действительно нужно было уже идти.

— Я пойду, — слегка повернулась в сторону Егора, твёрдо и жёстко смотрящего на Германа Витальевича, который в своё время так же буровил взглядом мужчину. — Поправляйтесь, Егор, — легко улыбнулась, слегка приподнимая уголки губ.

Имя мужчины я произнесла с улыбкой, пробуя его и будто запоминая. Будто каждой буквой я вгоняла его себе под кожу.

— Как закончится ваша смена, зайдите, пожалуйста, — Егор говорил строго, и я поняла по его тону, что возражать не стоит и лучше сделать так, как он просит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Всё это он говорил мне, смотря прямо в моё лицо. Я поняла, что это было адресовано исключительно мне.

Но я не могла понять, зачем я ему нужна?

— Хорошо, — я кивнула и, развернувшись, направилась из палаты.

Проходя мимо Шестинского, услышала слова, что были адресованы мне:

— В обеденный перерыв зайдите ко мне в кабинет, Ярославская!

Глава 13

Соня

— Ярославская, ты что, мать твою, вытворяешь?! — рявкает Шестинский, стоит мне только зайти к нему в кабинет, прикрыв дверь, как он и приказывал, в обеденный перерыв.

Я застываю от мощи и ярости в его голосе, от взгляда, который направлен на меня: бешеный, злой, как у дикого зверя, который смотрит на свою добычу и хочет убить. Свернуть маленькому зайцу шею.

В этот момент мне впервые страшно находиться в одном помещении с этим мужчиной. Ранее никогда такого не чувствовала, потому что знала: как бы он ни относился ко мне, никогда не посмеет перейти черту. Но сейчас, видя, что таит его взгляд, я понимаю — он способен на всё.

Но несмотря на страх, вдруг сковавший всё моё тело и на время лишивший меня способности двигаться и говорить, я пытаюсь ничем не выдать, что напугана, стараюсь вести себя ровно, чтобы ещё сильнее не разозлить зава, который и так на пределе.

— Что, язык проглотила? — рявкает, кажется, ещё громче. — Ты забыла, кто здесь начальник? Почувствовала себя неприкасаемой? Возомнила, что тебе ничего не будет за то, что ты вытворяешь?

Сейчас он давит на меня своей адской энергетикой, мощью, пытаясь раздавить меня, как какого-то надоедливого комара, как насекомое, которое путается у него под ногами.

Но я прекрасно всё понимаю, что как раз-таки мне будет за мои слова, да и ещё с лихвой. Но почему-то в тот момент я не смогла прикусить свой язык. За что, в принципе, и поплачусь. Хоть бы только не уволил. Потому что без своей работы я просто не смогу жить. Работа — для меня жизнь.

Глубоко вздыхаю, чтобы привести своё быстро бьющееся сердце в норму и набрать в лёгкие больше воздуха, и выпаливаю:

— Простите, пожалуйста, Герман Витальевич.