Подари мне себя до боли (СИ)

Соня шумно вздохнула и помахала на себя руками. Почему это происходит с ней, а не, скажем, с Самойловой? Та бы чувствовала себя в этой ситуации, рыбой в воде, а не как Соня — в духовке!

— Выпей. Залпом. Тебе не помешает.

Она с сомнением покрутила в пальцах стакан, понюхала, опустила за его край губу, облизала. Крепкий.

— Опрокинь одним глотком. Давай, делай, что я говорю, — напутствовал Макс, выдыхая сигаретный дым.

Соня выдохнула весь воздух из лёгких и вылила в рот добрую часть содержимого стакана. Проглотила, но делая вдох, ей показалось, что алкогольные пары обожгли легкие. Она закашлялась, а из глаз брызнули слёзы.

— Как ты это пьёшь!

Макс засмеялся. Впервые за весь день. Нет. За все три дня!

— Мадам Орлова, — чирикнула менеджер, открывая дверь за Соней, — прошу в примерочную.

Соня поднялась, обошла кресло, виляя бёдрами чуть сильнее, чем собиралась и, прежде чем зайти в комнатку, бросила блондинке свысока:

— Мадемуазель, вообще-то!

И уже внутри успела услышать, как хохотнул Моронский.

— Если помощь нужна будет, я рядом, — ворковала Кристина.

«Ну, уж нет, спасибо, обойдёмся!» — заранее отказалась Соня, — «Чё мы, трусы с лифчиками сами не наденем?»

Но тут же она подумала, что теперь эта порно-звезда на пенсии осталась с Максом там, наедине. А когда увидела само белье, засомневалась в своих умственных способностях. Потому что, то было не белье, а квантовая механика из ткани и кружева.

И самое интересное! Только оглядевшись в примерочной, Соня поняла, почему в ней нет ни одного зеркала, а снаружи, в том зале, где сидел Моронский и вилась вокруг него блонда — их с десяток!

«Это что, туда надо выходить? К ним? В белье? Ну, Моронский, прямо не знаю, как тебя благодарить…»

Вот Помпадур, так Помпадур!

Ладно, делать нечего. Соня облачилась в нечто полупрозрачное, чёрное, очень непристойное. Но оно было проще и не такое пафосное, как следующее. Тонкая прозрачная ткань, типа органзы, в бархатный горошек. Бюстье на косточках полукорсетом. Высокие трусики. Пояс для чулок с подвязками. Белье ничего не скрывало. Оно заводило. В нем хотелось говорить по-французски… влажно, прямо Максу в член.

Второй комплект вообще описанию не поддавался. Изумрудное переплетение лент, ремней и мелкой сетки. Третье — сливочного цвета было настолько невесомым, тонким и невидимым, что его, скорее, не было вовсе.

Соня выдохнула и шагнула в туфлях, которые стояли в примерочной, в зал.

И застала Моронского мило беседующим с сиськастой Кристиной. Та иволгой заливалась, видимо, в ответ на какую-то шутку Макса. Но увидев ее, как по щелчку, оба замолчали. Улыбка сползла с холёного лица менеджера. А Макс нахмурился и закусил нижнюю губу.

Соня посмотрела на себя в зеркало и в принципе стало понятно, почему все замолчали. Белье само по себе лишало дара речи, а на Соне и вовсе вводило в каталепсию.

Первой очнулась Кристина. Поправила на носу очки и прощебетала:

— Шарман, но в чашечках, как будто, не хватает объема…

— Идеально все в чашечках, — перебил хрипло Моронский и ёрзнул в кресле, — давай следующий.

Его, похоже, начало всерьёз интересовать мероприятие.

Второй комплект вызвал точно такую же реакцию: тишина, ступор, нарушаемые патокой комплиментов от Кристины, никак не сочетающихся с ее поджатыми губами, и тяжелый, тёмный взгляд Макса, кусающего губу. Непонятно было, ему нравится или нет. Он смотрел на неё, как на край бездны, где соединяются своими гранями боль и наслаждение. Он смотрел, будто она держала в руках его пульсирующее… сердце.

— Надо такое же, только бордовое, — проговорил Макс и махнул остатки виски в себя.

— Момент! — Кристина упорхнула выполнять пожелания клиента.

Соня стояла перед ним почти в чем мать родила, мялась, не зная, куда деть руки.

— Ты ничего не скажешь? — спросила она тихо.

— Соня, были бы слова — сказал бы. Но у меня во рту одни слюни.

Она повела плечом, крутанулась на каблуках на сто восемьдесят, вильнула бёдрами и направилась к комнате без зеркал, стараясь сдержать улыбку.

Кристина, тем временем, подбежала не к Соне, а к Максу. В руках она держала вешалки с темно-бордовыми лоскутками кружев и лент с цепочками.

— У этого лиф более откровенно оформлен, — начала она с придыханием объяснять мужчине, — здесь — трусики, для особых случаев. О, а это — вообще эксклюзив!

— Ну, раз эксклюзив, то этот. И этот тоже. И тот… Все, короче.

Сама Соня в объяснениях, как будто, не нуждалась. Кристина просто сунула комплекты белья ей в руки и поспешила вернуться к Максу.

Соне порядком надоели эти порнушные потуги. Чувствовалось, что Кристина скоро пустит тяжелую артиллерию в желании переключить внимание Макса на себя.

Поэтому, Мадемуазель Орлова решила действовать на опережение — надела комплект для «особых случаев»… и поняла, что выйти в нем наружу не сможет. Трусы ничего не закрывали, а наоборот, открывали всё, как спереди, так и сзади.

«Оно и к лучшему!» — у неё возникла абсолютно хулиганская мысль, не свойственная «доморонской» Соне.