Подари мне себя до боли (СИ)

Каха шевельнулся, напрягся. Что-то быстро сказал Камилю и мотнул головой. Лысый отпустил Соню и отошёл. Видимо, к окну.

— Вот не советую! — Улучив момент, проговорил спокойным и убедительным голосом Макс. — Да ты так и не увидишь ничего. Там профессионалы, а не шпана из массовки. Но если не веришь, можешь выйти наружу, убедиться. Пацаны твои все, кто на улице, уже давно в автозаках, те, что посообразительнее.

Хозяин дома сделал знак своему человеку у двери. Зашипела рация, бугай, видимо тот, который таскал Соню, как собачонку, сказал что-то неразборчиво в устройство, но ответа не дождался. Тишина.

— Гит гёш! — приказал он бугаю и тот исчез за дверью.

— Так что освободи мне руки и дай мне телефон. — Продолжил Макс. — Пока твой день рождения не стал последним днём жизни. Для всех нас.

Соня не могла видеть, что происходит, она все так же лежала животом на подлокотнике дивана, раздавленная и униженная, не решаясь пошевелиться. Но услышала шорох позади. Затем гудки телефонного вызова и всего одно слово, сказанное Максом: «Зелёный».

— Теперь говори, Каха, зачем позвал? У тебя есть пять минут.

— Ты, шакал, условия здесь не ты ставишь, — рявкнул Камиль, отходя от окна.

— Правда, Мор, — поддержал брата Каха, — не усложняй.

На минуту повисла пауза. Затем мужчина поднялся с дивана и в вразвалочку подошёл к письменному столу. Достал из выдвижного ящика тонкую стопку бумаг и шлёпнул ее на стол.

— Мне нужен обратно мой клуб, — проговорил спокойно Каха, — и твой бордель в качестве моральной компенсации.

— Ну и аппетиты у тебя, дорогой! Зачем тебе столько? Не боишься осложнений? Холестерин, тромб оторвётся и крышка? — Соня четко представила себе ухмылку Моронского.

— Это договоры о безвозмездной передачи имущества, — проигнорировал угрозу мужчина, — юристы мои всё оформили, тебе нужно только подписать. Подпишешь и можешь забирать свою соску.

Снова воцарилась тишина.

— Я подпишу, — сказал Макс после паузы, — но сначала давай девочку отпустим.

— Прекращай, Мор! Девчонка здесь останется. Подписывай или Кама с пацанами ее по кругу пустят. Не волнуйся, отдадим потом тебе твою шкуру, сможешь пользоваться и дальше.

Мразь! Ублюдок! Урод! Страх сменился злостью, почти яростью. Соня хотела попытаться встать, но без помощи рук это было бы комично — подлокотник высокий. Да и сил почти не осталось. Лучше с чувством собственного достоинства продолжать изображать труп. Господи, пусть все это окажется страшным сном!

— Хорошо, — сказал Макс и Соня услышала шаги, а затем шелест бумаги и как ручка царапнула несколько раз по ней.

— Что, даже не прочитаешь? — Каха усмехнулся и расслаблено откинулся в кресле. Победитель.

Макс ничего не ответил. Быстро подошёл к Соне, бережно помог ей снова стать человеком прямоходящим и очень осторожно разлепил рот. Губы так склеились, что Соня не сразу смогла их разомкнуть. Кожа вокруг них горела. Горло сухо саднило от жажды. Язык распух и еле шевелился во рту.

«Я тебя люблю» — беззвучно, одними воспалёнными губами прошептала она.

Макс нахмурился и сильно сжал челюсти, как при зубной боли. Алчно, взглядом хозяина, очертил её лицо, затем взял со столика бутылку воды, открутил крышку и поднёс горлышко к ее губам. Соня жадно присосалась, не успевая глотать и захлёбываясь. А когда она напилась, плеснул воды себе в ладонь и умылся.

— Каха, там тебе сообщение на телефон должно было прийти. Посмотри, — сказал Макс, освобождая Сонины руки. — Это тебе подарок от меня ко дню рождения.

Бородатый уставился экран, какое-то время изучая что-то, потом отбросил телефон на стол и скривился.

— Этой шляпой меня хочешь напугать, Хабиби? — произнёс он с усмешкой, — Отец умер месяц назад. Я теперь, как старший в семье Ознауров, все решаю. Мне плевать!

Макс вдруг рассмеялся.

— Ты, наверное, видео до конца не досмотрел! Там вторая часть есть. Проверь, пришла?

Мужчина нахмурился. Скосил взгляд в сторону, как будто что-то вспоминая. Резко придвинулся к столу и схватил телефон. Ухмылка потерялась в густой бороде. Теперь лицо его выражало крайнюю озабоченность.

— Видишь ли, Каха. — Макс достал из заднего кармана пачку сигарет, изрядно помятую. Извлёк одну, подкурил. — Я не моралист и довольно свободных взглядов. — произнёс он выдыхая дым. — Мне плевать, кто, с кем и в какой позе! Именно поэтому в моем… борделе нет ни одной камеры. Даже самой маленькой. И недаром посетители обязаны сдавать все устройства. Но твой, хм, партнёр, как-то пронёс телефон через контроль. Гордился ещё, наверное, какой он молодец, охрану «Порока» наебал. Так вот этот олух поснимал репортаж, как вы в привате и без масок отмечаете день влюблённых, а камеру выключить забыл. Или не захотел. А дальше ты ему в порыве неги поведал, как братья Ознауры кидают своих Сирийских подельников. Телефон у друга твоего потом изъяли на выходе, естественно, слив мне снятое. Как чувствовал, что пригодится!

Камиль быстро зло залаял по-турецки. Каха огрызнулся так, что младший брат поджал хвост и утопил лысую башку в плечи.

— А подельники — ребята суровые, шуток не понимают, — добавил Макс.