Подари мне себя до боли (СИ)

— Это «Марен Олерон». Доставляют прямо из Франции. Очень нежные по структуре, у них насыщенный сливочный вкус и восхитительное послевкусие. — он подмигнул, и Соне показалось, что он вовсе не про устрицы сейчас. Возможно, просто показалось.

— Бери в левую руку. Полей лимоном и глотай, — наставлял Макс. — Круче всего проглотить моллюска одним махом, вместе с соком. Ну, давай!

Соня сделала, как он сказал. Полила лимонным соком. Зажмурилась и вылила содержимое раковины в рот.

Устрица не хотела проглатываться. Вообще. С трудом пропихнув в себя скользкий комок, Соня проворчала:

— Фу, гадость. Скорее дай запить чем-нибудь…

— На, вот шампусику хлебни! — он подал ей бокал.

Соня сделала два больших глотка. Моронский тем временем взял ещё одного моллюска и проделал с ним все то же самое, что с предыдущим.

— С устрицами, Соня, как с минетом! Сначала почти никому не нравится, зато потом за уши не оттащишь!

Соня бросила на него хмурый взгляд.

— Прошу, пожалуйста, не начинай, а! Нормально же сидим, общаемся. Не порть мне ещё одно свидание.

Моронский застыл с очередной устрицей у рта. Что-то как будто хотел сказать, но передумал.

Соня решилась попробовать вторую. Эта устрица уже легко проскочила. На этот раз она даже смогла почувствовать вкус. Да, что-то сливочное. И свежее, какое-то, морское послевкусие. Соня потянулась за следующей.

— Ну, что я говорил? Главное распробовать. — он проглотил ещё одну. — Не знаю, зачем вообще эти свидания? — вдруг проговорил Макс.

— Чтобы узнать человека. Стоит или не стоит продолжать общение.

— СтоИт или не стоИт — это и так всегда понятно с первых же секунд.

— Ну, чтобы понравится друг другу. — Она пожала плечами.

— У меня этот вопрос тоже решается быстро.

— Но со мной-то осечка вышла.

Он опять как-то странно долго посмотрел на Соню. Глотнул из бокала виски.

— Слушай, я кретин! — вдруг сказал Моронский и поднял глаза на девушку. — Я, кажется, понял! Тебе вся эта мишура нужна, да? Свидания эти, кино, рестораны, прогулки под луной, долгие разговоры, ваниль, короче?

— Я оценила твою самокритичность, но нет, Моронский, ты опять ничего не понял.

— Ну, так объясни!

— Когда ты не пытаешься играть в мудака-ловеласа, ты даже на нормального человека становишься похож. И даже немного нравиться мне начинаешь.

— Сонь, я не играю. Я такой и есть! — тихо сказал Макс и пристально, серьезно посмотрел Соне в глаза. — Или ты хотела бы, чтобы я прикинулся пай-мальчиком и вёл тебя в свою койку долгим, извилистым путём вранья? Поверь, всем мужикам, так или иначе, нужно одно. Просто кто-то привык прямо об этом говорить, а кто-то, как твои кавалеры — играть в рыцарей печального образа. Ты вообще не понимаешь, какое впечатление производишь на мужиков! Любой из присутствующих здесь мысленно уже раздел тебя и поимел во всех позах. Хороший мальчик или плохой — все, в сущности, хотят одного — трахнуть тебя.

Ну все, пропал вечер. Стоило ему только затянуть свою песню, как Соню начинало скручивать и мелко трясти.

— А ты ревнуешь что ли? — спросила она только, чтобы не молчать.

— Ревность — это эмоция, Соня. Я не трачу время на бесполезные рефлексии. Я руководствуюсь двумя моментами: хочу или не хочу. Сейчас я решил, что не хочу, чтобы этот или какой-то ещё задрот планировал потыкать своим членом в твою розовую, красивую киску.

Снова к горлу подкатила жгучая волна смущения и перекрыла кислород. Она закусила щеку с внутренней стороны и огляделась по сторонам, не мог ли кто-нибудь из присутствующих их слышать.

Моронский заметил ее оглядывания, но понял их по-своему.

— Сбежать опять хочешь?

— Нет. Зачем? Я настроилась вкусно поесть, посидеть в хорошем месте. — Соня сглотнула и добавила: — Пообщаться.

— То есть, получается, у нас с тобой настоящее свидание?

— Дружеское, — поправила Соня.

— Дружеское? Ну нет! Этот формат отношений с тобой я даже не рассматриваю.

— Ну, ты же хотел попробовать что-то новенькое! Давай я буду первой твоей девушкой-другом!

— Соня, дружить можно с женщинами, которые не вызывают никаких, ни малейших сексуальных фантазий. А я в своих тебя как только не имел! И потом, для дружбы мы уже слишком близки… — Макс снова подмигнул и хлебнул виски.

Она тоже немного отпила вина, стукнувшись зубами о край бокала. Кажется, слегка уже захмелела. Или это его разговоры, которые, то и дело, скатываются к сексу, так на неё действуют?

— Хорошо! — вдруг сказал Моронский, и расслабленно откинулся назад. — Раз друзья, давай тогда по-дружески…

«Переспим!» — мысленно закончила за него Соня и уже собиралась сказать что-нибудь остроумное. Но вдруг услышала:

— Накуримся!

— Что?

— Орлова. Я серьезно. Давай накуримся? Травка располагает к беседе без взаимных подъёбов!

— Моронский, ты спятил? Я никогда не… — она хотела сказать, что никогда не делала этого, но встретилась с его красноречивой ухмылкой и захлопнула рот. Потом, неожиданно даже для себя самой сказала:

— А давай!

— Чего? — Макс вытаращился и подался вперёд.

— Ладно. Хорошо. Да.

— Охренеть! — Моронский провёл по волосам руками. — Это же первое твоё «да»! Пошли скорее отсюда, пока ты не опомнилась.