Подари мне себя до боли

Она почти не удивилась и не испугалась. Даже не забрезжила мысль, что это может быть какой-нибудь маньяк. Потому что беспечная, с отключённым инстинктом самосохранения, она чего-то такого и ожидала. Ладно, точнее сказать - надеялась. Ну, потому что не верила в тишину последних двух дней. Нет, она, конечно, себя настраивала именно на такой финал истории, но глупое сердце ждало... Соня не выпускала телефон из рук и подолгу задумчиво залипала на его темный экран и вздыхала.

Моронский закрыл дверь на ключ, спрятал его в карман брюк и повернулся к ней. Облокотился спиной на входную дверь.

Взгляд тяжелый. Или грустный? Не разобрать из-за бликующий стёкол очков, тех самых, в которых он читал тогда.

Сегодня Макс был в белой приталенной сорочке. Ворот как всегда расстегнут до груди, за ним поблескивала золотая цепочка. Широкие манжеты под запонки, но запонок нет.

Соня смотрела на него и сердце бедной птицей билось за ключицами. Что говорить? И он молчит. Смотрит.

Первым ожил Моронский.  Медленно вытащил руки из карманов, снял очки, аккуратно положил их на низкий столик в прихожей.

- Соня, - начал он и от голоса его по телу пробежала предательская дрожь, - я, кажется, тогда, ещё в машине давал тебе последний шанс остановить меня. Так?

Она нервно кивнула и выронила папку с портфолио из рук.

- Предупреждал, кажется, что если не остановишь там, то не остановишь уже никогда?

Соня снова мелко затрясла головой, а нога в каблуке непроизвольно подвернулась.

- Так какого хрена? - так же спокойно, но тоном, от которого инеем стянуло позвоночник, поинтересовался Макс.

Он,  не спеша, положил руки на ремень. Медленно стал вытягивать его свободный край из петлиц, не спуская глаз с Сони. Расстегнул. Достал из брюк.

«Бить, что ли, будет?» - промелькнуло в голове. Хотелось бы тогда знать, за что. Неужели только потому, что она ушла... не попрощавшись? Соня оглянулась. Отступать было некуда - позади помещение, в котором она, мягко говоря, ориентировалась плохо. Впереди - Моронский, который, однако ж, ремень отбросил в сторону и шагнул на Соню.

«Бить отменяется?»

Она сделала шаг назад.

- Я, конечно, бумажник не проверял, банкноты не пересчитывал... - Он сделал ещё шаг и начал расстёгивать рубашку. - Но мне казалось, ты на дешевую путану, бабочку-капустницу не похожа.

Сорочка полетела на пол вслед за ремнём. Соня невольно прикрыла глаза, отрубая себе доступ к изображению, да только все зря. Хватило мимолетного взгляда, чтобы воображение дорисовало голый торс мужчины, пышущий жаром, мощную грудь в чёрных волосках, живую змейку золотой цепочки на ней, и вены, набухшие на больших, сильных руках.

«О, всё, завиляла хвостиком», - презрительно проворчал Сонин внутренний голос.

Был бы хвостик - завиляла.

Соне казалось, что у неё у самой лифчик сейчас лопнет из-за гипервентиляции легких... Она заставила себя часто поморгать, чтобы сбросить наваждение и уставилась в пол, потому что выдержать этот его взгляд не представлялось возможным. Он её пугал. Так сильно, что она уже кляла себя за тайную надежду встретиться с ним вновь. Не так она себе это представляла, глупая!

«А ты думала, он с цветами и конфетами в гости придёт?» - съехидничал другой внутренний голос.

- Не понравилось, что ли? - Макс подошёл уже почти вплотную. - Так ты в антракте сбежала! Там ещё два акта должно было быть. Как минимум.

Ноги у Сони подогнулись, будто вареные, вся кровь, какая в ней была, ринулась к лицу, пульс барабанил в уши, оглушая до звона.

«Господи, Моронский, какой же ты тупой! Как, впрочем, наверное, все мужчины!»

- Я сейчас всё исправлю! - прозвучало, как угроза.

Она опять позорно подвернула щиколотку.

- Чё, ноги не держат?

- М... Макс... - пролепетала Соня.

Расстояние между ними сократилось в ноль. Она уже слышала, как он пыхтит и клацает зубами возле  ее уха. Чисто зверюга, обнюхивающий добычу. Того и гляди, слюна капнет ей на воротник... Горячая лапа опустилась Соне на ягодицу и сильно, агрессивно сжала. Цепкие пальцы впились в ткань юбки. Грубо. Больно, но не там. А в том самом месте, которому Соня больше не была хозяйкой.

- Ты разувайся, проходи, - выдохнул он ей в ухо, жаром опаляя тело до сосков и оттесняя назад, вглубь квартиры. - Мы тут надолго.

- Мм...Мааакс, - Соня сделала ещё попытку сказать кое-что очень важное, но он не дал - впился алчным ртом в ее губы.

Ничего не получалось. Протестующее Сонино мычание Моронский понимал так, как ему позволял его затуманенный похотью мозг. То есть, как стон готовой к спариванию самки, ни  больше ни меньше.

Блузка теряла пуговицы пропорционально тому, как Соня прощалась с силами.

Лапа с ягодицы метнулась вверх, к затылку, привычным жестом вцепилась в волосы, а вторая и нырнула в разодранную на груди блузку. Забралась под лифчик. Грубо стиснула плоть, подобралась пальцами к соску, ущипнула, снова накрыла и сжала.