Подари мне второй шанс

Рассудок взывал провести спокойный вечер дома, приготовить легкий ужин, просмотреть сделанные в галерее заметки и набросать черновик будущей статьи. И этот план не имел ничего общего с тем, что предлагал ей мужчина, ожидающий сейчас ее решения.

Снова и снова возникала мысль – насколько рискованно дать волю безудержной страсти? Ведь желание и страсть со временем исчерпают себя! Они не могут быть вечными. Ни желание, ни страсть любовью не назовешь.

Она колебалась еще секунду, не дольше, определяя победителя противоборствующих инстинктов – не поддаваться или уступить…

Карла быстро села в машину и захлопнула за собой дверцу.

Не давая ей одуматься, Чезаре мгновенно сорвался с места. Она потянулась к ремню безопасности, и тут‑то рассудок дал о себе знать.

О боже мой! Какого черта она это сделала?

Я села в его чертов автомобиль, чтобы спасти его чертову аристократическую гордость! Чтобы высокочтимый граф не пережил позора вручения ему штрафного талона за нарушение правил парковки! Ну не сумасшедшая ли?

Сумасшедшая или нет, но она уже сделала это и было поздно менять решение.

Но дело в том, что она и не хотела его менять.

– Здесь поверните налево, – сказала Карла, указывая на узкую улочку, ведущую к историческому центру Рима, к ее квартире в доме восемнадцатого века. Это была ее «тихая гавань», уединенное убежище, где можно было писать, находясь вдали не только от городской суеты, но и вне напряженности, порой заметной в клане Вискари.

Карла знала, что ее мать хотела, чтобы она жила вместе с ней на роскошной вилле Гвидо, но благодаря щедрости отчима в завещании Карла купила себе эту небольшую, но уютную квартиру, получив огромное удовольствие от ее обустройства в собственном стиле.

Однако мысли ее были сейчас о другом.

Чезаре!

Мужчина, с которым она только что ужинала, общалась весь вечер, понимая, однако, что их беседа велась как бы в двух плоскостях. Карла отметила его безупречные манеры в ресторане. Чезаре проявил себя прекрасным собеседником за ужином. Они говорили с ним о ее работе, об искусстве, о природе Италии, значительная часть земель которой принадлежала графу Мантенья. Темы беседы всплывали одна за другой, позволяя двум людям лучше узнать друг друга.

Чезаре попросил Карлу рассказать немного о себе, задавая не слишком мало вопросов, чтобы не казаться равнодушным, но и не так много, чтобы Карла посчитала это назойливостью. Он уже знал, кто она такая, однако это ее не удивило. Она ведь тоже знала, кем был он, хотя до сегодняшнего дня они не встречались.

В небольшом, чрезвычайно престижном ресторане, куда Чезаре привез Карлу, ему незамедлительно предоставили лучший столик и обслуживали безукоризненно.

Граф кивнул нескольким знакомым, а на появление с ним Карлы некоторые из женщин отреагировали лишь поднятием бровей и многозначительными взглядами, но не более того.

Вторую плоскость их беседы иначе как обольщением назвать было нельзя. Обмен взглядами, полуулыбка на его чувственных губах, каждый жест руки с длинными, аристократическими пальцами…

Наконец Чезаре, сложив салфетку, положил ее на стол, давая понять, что ужин закончен, и они с Карлой направились к выходу из ресторана.

Когда машина остановилась возле ее дома, Чезаре, заглушив двигатель, повернулся к девушке с загадочным выражением лица, заметным даже при неярком уличном освещении.

– Благодарю вас за восхитительный вечер, – очень вежливо сказала Карла, вдруг осознав, что говорит по‑английски. Впрочем, они весь вечер переходили с итальянского на английский и обратно. Английский язык Чезаре был таким же беглым, каким стал для Карлы итальянский за десять лет, которые она прожила в Риме.

Улыбка тронула его губы, длинные ресницы опустились на глаза.

– Да, вечер был прекрасный, – согласился он. В голосе графа слышались насмешливые нотки, от которых пульс Карлы участился. – И есть только одна возможность столь же отлично закончить его, не так ли?

Какое‑то время Чезаре удерживал взгляд Карлы в тусклом сумраке улицы, бросая ей вызов и теша себя надеждой, что она уступит и позволит сделать то, чего ему хотелось с самого первого момента, как только он ее увидел.

– Таким вот образом, – произнес Чезаре, протянув к ней руку. Длинные пальцы коснулись лица Карлы, медленно притянули его ближе, и он приник ртом к ее губам. Чувственно, нежно, словно смакуя.

Карла тут же утонула в бездне ощущений. Тысяча нервных окончаний сработала одновременно. Но минуту спустя он отпустил ее и, улыбнувшись, негромко произнес:

– Доброй ночи, Карла.