Она ехала домой с отцом, и ей было очень грустно. На глаза опять навернулись слезы, жгучие и едкие.
– Что, дочка? – спросил папа.
– Пап, неужели – все?
– Что – все? – хотя папа прекрасно понимал, что она имеет в виду, просто хотел, чтобы она сама это сказала.
– Детство мое – все.
– Все, Марго. Тебе восемнадцать. Детство твое прошло.
– Жалко, пап… жалко и ребят, и двор, и себя…
– Нечего жалеть, дочка. Каждый конец – это обязательно начало. Знаешь, приходит осень, плод падает с дерева на землю, а весной из него вырастает красивый цветочек. Ты уж только постарайся, чтобы этот цветочек был красивый.
Марго задумалась, звучало непонятно.
– Детство кончилось, веселое, бесшабашное, есть что вспомнить. Ты повеселилась, потусила, похулиганила. Я тебе не запрещал. Но понемногу пора заканчивать. Ничего страшного – всему свое время. Юность начинается. В твоих руках сделать так, чтобы юность была яркая, честная, интереснее детства. Чтобы друзья там были настоящие. Чтобы парень твой тебя любил, а ты – его. А ребят не забывай, ты с ними много рука об руку прошла.
Глава шестнадцатая
Когда Марго вернулась в Москву, она поняла, что настоящая жизнь, настоящая молодость – именно здесь. За каникулы в столице выпало много снега, и город предстал перед девушкой рождественской сказкой, увешанной гирляндами, на улицах то тут, то там выросли припорошенные елочки.
Герман был с ней таким, как всегда, – ласковым и нежным, но с отстраненностью. Он красиво и искренне говорил, и глаза его лучились самой настоящей любовью, но проходила секунда, и парень смотрел в сторону, и глаза его делались пустыми. Он думал о съемках, о кино, улыбался, вспоминая забавные случаи на площадке, и сразу же возвращался к Марго. Невнимательный глаз ничего бы не разглядел, но девушка уже научилась замечать такие моменты.
Марго задала себя вопрос: а я-то ему нужна по-настоящему? Или это просто такой фильм, где у нас роли влюбленных?
Все больше и больше ее тянуло к Емельяну, который никогда не врал и не притворялся. Если он чего-то хотел или, наоборот, не хотел – то так и говорил. Зато с Германом было тяжело… но в то же время легко. Путаница! Головоломка!
А вот Зина зря времени не теряла. Она пожаловалась Емельяну, что осталась одна в общежитии, ей скучно и неуютно. Как настоящий джентльмен, заботящийся даже о малознакомой даме, он пригласил ее на несколько своих тусовок, предупредив, что может быть неинтересно. Они сходили в спортивный бар с его мобом, смотрели футбольный матч. Друзья Емельяна сперва ошалели от красоты Зины, но началась игра, и они переключились на экран, колотили кулаками по столам, а ногами по полу, орали, вскакивали с мест, обнимались и пели неприличные песни про команду противника.
Емельян изредка поглядывал на Зину: как она отнесется к такой вакханалии? Но Зина за свою жизнь побывала в разных заведениях со старшими братьями и насмотрелась много. Так что она лишь вежливо улыбалась, в опасных моментах игры вместе со всеми кричала, правда негромко.
Парням она понравилась, и Емельян немного изменил свое отношение к ней – с «просто друга» на «девушку-друга». Зина чувствовала это и не торопила события. Она была уверена, что Емельян станет ее парнем, но, возможно, через пару-тройку месяцев.
Встречалась она и с Германом (тот приехал на пару дней раньше Марго), они общались на тему киноискусства, современных российских и американских школ режиссуры. Германа это привело в страшное возбуждение, он вскочил с места, рассказывал, спорил, рисовал носком ботинка на снегу, и Зина думала:
«А ты уже мой, дружочек. Ключик к тебе подобрать было совсем просто. Даже неинтересно. Так что, отбивать тебя у Марго или подождать? Или крутить роман сразу с двумя? Есть ли смысл? Для того чтобы влезть в кино, совсем необязательно становиться девушкой Германа».
Да, было над чем подумать. Впрочем, время наверняка все расставит на свои места.