Подарок

Мой крошечный садик совсем зазеленел, и должен бы радовать душу. Но она бестолковая все томилась, искала чего-то. По ночам я мечтала, как когда-то в девятом классе, по Ваньке Соловьеву. Оттого, что мечталось мне наперекор своим желаниям, я сделалась злой и раздражительной. 

Набрала целую кучу заказов, копила деньги на новую мебель, преподавала в школе и буквально с ног валилась от усталости. 

Когда пошел уже второй месяц непонятного Лешки поведения – вроде как жаждет меня вернуть, но никаких тебе больше серенад (слава богу), я сдалась и пошла к маме на разведку. Она, предательница, до сих пор с моим бывшим мужем хорошо общалась. 

Сидела на маминой, такой родной и до мелочей знакомой кухне, пила чай. Смотрела, как ловко мама лепит пирожки, и не знала, как свернуть разговор в нужную тему. Решилась напрямик. 

- К тебе Леша не заходит? 

- Звонил позавчера. – Мама внимательно на меня посмотрела. – Не заезжал уже недели три, а что? 

- Да ничего, мам. Просто интересно. 

- Не дурила бы ты мне голову, дочка. Знаешь, кто ты у меня сейчас? Собака на сене. Ни себе, ни людям. 

- Что ты имеешь в виду? 

- Ты его и отпустить не желаешь, и к себе не подпускаешь. 

- Мама! - обиделась я. - Я его уже год, как отпустила! 

- Себе-то не ври, – мама уложила на противень последний пирожок, и, отступив на шаг, полюбовалась на дело рук своих. - Все равно же ты его простишь? А сколько времени это займет? Я боюсь, он не будет ждать вечно, Ань. Там она, там сын. 

- Мама! - вновь возмутилась я. 

- Да, виноват он. Не знаю, как бы поступила, будь на твоем месте. Но со своего скажу - мне больно за вас. Любите вы друг друга, два моих маленьких глупых ребенка. 

Подошла, обняла меня и в лоб поцеловала. А я уткнулась в ее грудь и с удовольствием разревелась. 

- Дела у него, Ань, - гладя меня по волосам, сказала она. – На работе аврал, сделку какую то важную готовят, все на ушах. Он и не спит почти. А у Инны обострение проблемы, из-за которой она еле Вовку доносила. Не смертельно, но операцию делать пришлось. Лежит в больнице, а Вовку поочередно то бабушка, то сам Лешка нянькают. Не дергай его сейчас. 

Я шла домой. Был уже разгар лета, вечер радовал теплом. Сумерки навевали грусть, я думала о том, что Лешка, наверно, сейчас у себя, в маленькой однокомнатной квартире, которую купил после развода. Сидит перед компьютером допоздна, споро щелкая клавиатурой, как всегда перед важными сделками. А в коляске спит мальчик, и Лешка не отрываясь тихонько покачивает ее ногой, чтоб ребенок уснул крепче. 

Дома поднялась на свою крышу с чашкой чая, сидела, смотрела в темноту. Пыталась разглядеть звезды, но их почти не было видно. То ли смог мешает, то ли просто город затмил их своими огнями. 

Пытала себя глупыми мыслями я с полночи, утром никак не могла заставить себя встать, а в дверь настойчиво звонили. Открыла дверь, за ней стоял Лешка, с ребенком на руках. Я слабо охнула от неожиданности, и дверь захлопнула. В нее тут же заколотили. 

- Аня, помоги, пожалуйста! - заговорил он. - Я на работе должен быть через десять минут, у нас совещание важное! Я никак с Вовкой не могу, а бабушка привезла его, и оставила! Свои проблемы, блин, решает! Аня, спаси! Я и к твоей матери ездил, но ее дома нет, моя в санатории, ну куда мне ехать? Я же не могу сына чужому человеку доверить! 

- Леша, это мне не по силам. Отдай его секретарше. 

- Ты издеваешься, да? 

- Леш, я только стала к ситуации привыкать. Не обостряй. 

- Вот и привыкай! - разозлился Лешка. – Я его под дверью оставлю и уйду, думаю, ты не дашь пропасть маленькому ребенку, даже если ненавидишь его. 

Мне стало нестерпимо больно, я усилием воли остановила подкатывающуюся истерику, и поморгала, прогоняя слезы. Уже знала, что сдалась. Молча открыла дверь. Лешка всунул мне в руки ребенка, неожиданно тяжелого, и бросил на пол сумку. С малышовыми принадлежностями, надо думать. 

- Спасибо, – смотрел на меня внимательно, словно взглядом хотел прочесть мои мысли. Настороженно. - Спать захочет часа через полтора два, если не перевозбудится, конечно. Дашь ему смеси, тут все есть. Сейчас дай творожок, после сна попить, и позже, что-нибудь поесть. Баночки все тоже там. К сухарикам, печеньям и яблокам относится положительно. Я побежал. 

Он коротко поцеловал меня в губы, и ушел, закрыв за собой дверь. Я держала его сына, неловко, он был тяжелым и сползал вниз, оттягивая мне руки. Ему было неудобно, он захныкал обиженно и задергал ножками. Я прошла с ним в комнату, и посадила на диван. Сама же отошла, и уселась в кресло напротив, разглядывая его, первый раз так близко. Он тоже сидел и на меня глядел. Насупленно, недовольно. Крепкий, светловолосый. С пухлыми щеками. Господи, а глаза-то Лешкины. Снова слезы подкатили. 

- Я тебя не люблю, – сказала я ему. – Ты чужой.