Подарок из Египта

— Еще как разъяснили! — раздались многочисленные возгласы, и клиенты наперебой стали рассказывать, как все происходило.

Центральное место в этом повествовании занимал рассказ Баселида о его битве с Темизоном. Баселид не скупился на кровавые подробности и богато приукрашивал их жестами и телодвижениями. То он махал кулаками, показывая, как наносил удары болтуну в рыло, то изображал отлетающего Темизона и его жалкие попытки защищаться. Псека тоже вставил от себя несколько фраз о том, как он зверски приложился к поганой роже болтуна.

— А этот бродяга не сдохнет? — забеспокоился Квинт после их рассказа.

— Навряд ли, — успокоил его Баселид, — что с ним сделается? Подумаешь, сломали ему несколько ребер, от этого не подыхают. Правда беззубым ртом ему теперь болтать будет трудновато, — сострил Баселид, и Квинт довольно заулыбался.

Он распорядился, чтобы казначей выдал каждому клиенту по шестьдесят сестерциев, а Баселида, кроме того, пригласил к себе на ужин.

Через три часа к дому Квинта Серпрония подошла целая процессия рабов, груженных разными ящиками и тюками. Это прибыл из Остии Марк Серпроний. Рабы несли его вещи и подарки.

Со стороны эта веретеница рабов выглядела, как триумфальное шествие с добычей из захваченной страны. Возглавлял шествие Марк. Он с видом полково-дца гордо шагал впереди, выставляя напоказ внушительную золотую пектораль с изображением орла. Когда-то этот орел сверкал своими драгоценными камнями на груди одного из фараонов Египта, теперь же он окрылял Марка.

Египет был первой страной, где он побывал. Марк еще с детства мечтал съездить в страну фараонов, о которой он слышал столько удивительного. Пирамиды и древние храмы давно уже будоражили его воображение. И вот, не успел он закончить риторическую школу философа Цетега, как стал собираться в Египет.

Квинт был не против этой поездки. «Пусть сынок развеется, — думал он, — а то эти философы совсем запудрили ему мозги своими бреднями!» Квинт снабдил сы-на достаточным количеством денег, чтобы он ни в чем там себе не отказывал, и попросил Марка привезти из Египта что-нибудь диковинное. Квинт и сам был бы не прочь отправиться на берега Нила, но он плохо переносил морское путешествие, да и мечты стать сенатором не давали ему покоя и требовали его присутствия в Риме. Ведь само собой ничего не делается, все надо было устраивать самому.

А вот Юлия не хотела отпускать сына в Египет. Она боялась за Марка. Марку предстояло переплыть Средиземное море, а что могло быть страшнее этой безумной стихии? В Риме еще хорошо помнили о тех тридцати александрийских кораблях с хлебом, которые из-за сильного шторма затонули прямо в гавани Остии. Они плыли из Египта и не дотянули до берега каких-то пару стадиев. Море потом еще долго выбрасывало на берег тела несчастных моряков. Все в Риме только об этом и говорили, и как раз в это время Марк вздумал плыть в Египет. Юлия пыталась его отговорить, но Марк настоял на своем. Он успока-ивал мать тем, что корабль дяди Луция был вполне надежным кораблем, а пред-сказания Шумшера были очень благоприятны. Шумшер даже отстриг половину своей бороды и принес ее в жертву богам за счастливое возращение Марка.

Шумшер одним из первых узнал, что Марк благополучно возвратился в Рим, и теперь с гордым видом расхаживал по дому, стараясь, однако, не попадаться на глаза Луцию. Ведь ему он тоже предсказал, что с «Кентавром» ничего не случится, однако вышло совсем наоборот.

Квинт встречал Марка в атриуме с распростертыми объятиями.

— Марк, наконец-то, иди, я тебя обниму! — воскликнул Квинт, после чего отец и сын расцеловались. — А ты, я смотрю, загорел, возмужал. Сразу видно, уезжал мальчиком, а вернулся настоящим мужчиной, — Квинт повернулся к Луцию:

— Ты как считаешь, я прав?

— Да, Марк повзрослел, — согласился Луций и обнял племянника, но более сдержанно, чем Квинт.

Марк сразу догадался, что он уже знает о печальной участи «Кентавра».

— Ты уж, дядя, меня извини, — начал Марк натянуто, — но так получилось, — оправдывался он, — это все из-за этих проклятых быков. Они слишком сильно дернули «Кентавра». У него сразу полднища оторвало. В минуту затонул, ничего нельзя было сделать.

— Да ладно, уж, — махнул рукой Луций. — Что теперь убиваться. Затонул, так затонул. Значит, такова была воля богов.

— Правильно, Луций, — подхватил Квинт, — построишь себе новоый «Кентавр», а этот свое уже отбегал. Ну, рассказывай Марк, как съездил? — расспрашивал Квинт сына.

— Отлично, — ответил тот, — впечатлений на всю жизнь хватит.

— Я не сомневаюсь. Много убил крокодилов? — спросил Квинт, лукаво прищуриваясь.

— А ты откуда знаешь? — удивился Марк этой осведомленности отца, — тебе что, уже рассказали?

— Да, рассказали. Надеюсь, ты привез охотничьи трофеи? Есть чем похвастать?

— Конечно, привез, и еще какие. Сейчас увидите.

Марк повернулся к своему другу Теагену, бывшему гладиатору, который сопровождал Марка в этой поездке по Египту.

— Ну что там? — спросил Теагена Марк, — сгрузили Суха?

— Да, сгрузили, сейчас внесут в дом, — ответил Теаген, указывая на входную дверь, — вон они уже его тащат.