Подарок командиру

Для окружающих этот диалог был совершенно непонятным, О каком имениннике шла речь? Насколько было известно присутствующим, Луганский родился не глубокой осенью, когда происходил этот разговор, а где-то летом. И чего нельзя забыть? Одно ясно: и Юдина, и Луганского связывает какое-то воспоминание. В этот день капитан Юдин ничего не сказал нам, как его ни просили. Лишь много месяцев спустя мы узнали, что с ними произошло.

Имя Александра Сергеевича Луганского к тому времени было хорошо известно во всей нашей 11-й отдельной гвардейской танковой бригаде. Молодой лейтенант, с курчавыми густыми волосами, с приятной, располагающей улыбкой, был любимцем танкистов, общительным собеседником, умеющим бросить и острую шутку, и вставить дельное замечание. Несмотря на молодость, жизнь многому научила его. Грудь Луганского украшали ордена и медали — свидетельство его бесстрашия и мужества.

Ему исполнился двадцать один, когда началась война. Она застала его у самой границы. Со своим танковым полком сержант Луганский принял первые же удары гитлеровских полчищ. Он не думал, что военные знания, которые дала ему, вчерашнему студенту, полковая школа, так скоро пригодятся на полях сражений. Схватки у Топорува и Злочева, Тернополя и Вердичева, Фатежа и Курска, под Харьковом и теперь вот под Сталинградом…

И именно здесь случилось то, о чем мы узнали. Было это 23 августа 1942 года. Экипаж тяжелого танка «КВ» занимал оборону на правом фланге роты на скатах высоты 128,2. С утра палило солнце. В танке было душно. Гитлеровцы не проявляли активности, и было относительно тихо.

— Я, пожалуй, выберусь на воздух, — сказал командир танка Луганский.

В машине остались механик-водитель Иван Лубов, башенный стрелок Василий Иванов и радист Иван Чудин. Некоторое время они сидели молча, посматривая на впередилежащую местность.

— А знаете, друзья, что сегодня за день? — спросил Лубов.

— День, как и вчерашний, такой же душный, — отозвался Чудин.

— Не об этом, — возразил Лубов. — У нашего командира сегодня-то день рождения.

— Да ну? — удивился Иванов. — Знаешь и молчишь. Вот бы подарочек какой организовать, да только где он, магазин-то?

— Что верно, то верно, — согласился Лубов. — Тут может быть только одно — поздравить человека, пожелать дожить до нашей победы.

И в это время они увидели, как к их танку пробирались двое. В руках одного было ведро, сверху замотанное полотном, у другого — сверток. Это были парторг батальона капитан Юдин и старшина.

— А не подарочек ли они принесли? — спросил Чудин.

Старшина поставил ведро рядом с гусеницей, где сидел Луганский, а Юдин положил сверху ведра сверток. Уселись.

— Ну и жарища! — сказал Юдин.

— Парит, как перед дождем, — заметил Луганский. — В танке дышать нечем.

— Пусть вылезают и остальные, — посоветовал Юдин. — Оставь одного для наблюдения, а остальных давай сюда.

Когда Лубов и Чудин вылезли из машины, Юдин немного торжественно и взволнованно начал:

— Александр Сергеевич, дорогой. Разреши нам, боевым друзьям, от души поздравить тебя с днем рождения…

— Воздух! — крикнул высунувшийся из башни Иванов.

Шесть «юнкерсов» незаметно подобрались со стороны солнца и, развернувшись, пошли в пикирование. Лубов и Чудин юркнули в танк. Луганский, Юдин и старшина забрались под днище мощного «КВ».

Через секунду-другую заходила ходуном земля, взметнулись огненные столбы, все заволокло дымом и пылью. За первой партией бомб начали рваться другие. Одна из них угодила в маску танковой пушки, скользнула по ней и ахнула рядом. Многотонный «КВ» на какой-то миг вроде бы приподнялся и тут же грузно осел. В голове у Луганского все замутилось, завертелось. Стало тяжело дышать, невозможно было шевельнуться. Такое же чувство испытывал и Семен Юдин. Казалось, пришел конец.

Когда разорвались последние бомбы, Лубов отбросил люк механика. Перед его глазами зияла и дымилась огромная воронка. «Что с ними?» — тревожно подумал он, с трудом выбираясь из танка. Через верхний люк вылезли остальные члены экипажа. Луганский и Юдин, придавленные стальным днищем, лежали не подавая голоса. Старшина, оказавшийся ближе к корме, выбрался сравнительно легко. Надо немедленно вытаскивать Юдина и Луганского. Вперед тянуть нельзя — мешала вывороченная земля. Оставалось одно — извлекать назад, к корме. Лубов полез под танк. Но пробраться смог лишь до того места, где лежал старшина. Дальше просвет был настолько мал, что Лубов пробиться никак не мог.

— Лопату, быстрее лопату! — крикнул он.

Ребята подали лопату. Лубов начал энергично подкапывать борозду, чтобы облегчить эвакуацию офицеров. Когда борозда была готова, Лубов ухватился за чьи-то ноги и потянул их на себя. Луганский тяжело застонал. Лубов, зацепившись носком сапога за трак гусеницы, напружинился, потянул еще. С большим трудом ему удалось втянуть своего командира в борозду. Луганского извлекли. Он был бледен. Под танком оставался Юдин. Он лежал правее Луганского и чуть дальше к носовой части танка. Опять пошла в ход лопатка. С невероятным усилием вытащили и Юдина.