Подарок Параскевы

Глава 9: Алёнка

— Кто у нас такой пухленький? Кто такой румяненький? А у кого такие маленькие пальчики… — сюсюкалась Олеська с маленькой Лёлькой, купая малышку в ванной. Она заглядывала к соседям почти каждый вечер. Видеть не могла мать с отцом: этих беспредельщиков.

— Дядя Матвей, как прошла ваша первая выставка в городе?

— Мало, конечно, пришло людей на открытие, но я остался доволен. Мои педагоги из училища так постарели, жалость… очень хвалили за смелость. Не ожидали, что я решусь на выставку и вообще… Художник — он личность социальная, а меня всегда относили к обратному типу. И председатель союза художников хорошо отнёсся — предложил следующую выставку открыть уже на их территории. Сказал, что недалёк тот час, когда я стану членом союза.

— Ух ты! Такие люди и без охраны, — вполне искренне восхитилась Олеська. В отношениях с Матвеем ей не нужно было притворяться.

— А вот у меня никаких талантов нет.

— А как же пианино? Ты помнишь моё предсказание? Быть тебе лауреатом и женой известного в стране музыканта. Правда пока он только начинает свой путь. Как и ты. Вместе вы достигнете многого.

— Откуда вы берёте свои предсказания?

— Вижу. Способность у меня такая.

— А вы всем судьбу предсказать можете?

— Почти. Всем, кто этого желает. Если попросят, расскажу. А нет — будет судьба человеческая и для меня тайной. Таков закон. Без спросу не могу я в чужую жизнь вторгаться. Видеть ауру могу. Это издалёко видать. Аура показывает состояние тела. Больное оно или здоровое. Насколько истрепалось тело, настолько истончилась и аура.

— Значит, близкую смерть предсказать можете?

— Ага, — откусывая зубами узелок, ответила Параскева. — Пора доставать. Разомлела Алёнка, скоро уснёт прямо в ванночке. Покормлю и уложу. Спасибо тебе. А то шить не успеваю, — весело глядя на Олеську, сказала банница. — А ты смелая. Не побоялась к нам в дом ходить. Я думала бояться будешь.

— А что бояться! Раз Матвей не боится, и мне смысла нет. Я ему доверяю… как родному, — что-то хотела сказать Олеська, но осеклась.

— Считай, что мы родня, — опустив глаза долу, сказал Матвей. — Я чувствую, что мы родня. Значит, родня!

— Я почти уверена! Тётя Лиза мне рассказала как дело было, — выпалила Олеська. А Матвей при этом спрятал лицо в ладонях.

— Я ей всё выложила, что об этом думаю! Просто ужас какой-то. То что они сотворили бесчеловечно,

— подойдя к Матвею, она обняла его неловко за плечи, пытаясь обнять. И Матвей тут же коснулся её рук своими ладонями, накрыв их сверху. Но лица не поднял. Стыдно, невмоготу.

— Я их не сужу. Что было, то было.

— И не делается что, всё к лучшему, Запомни, Олеся. Если бы ни отчаянное поведение Катерины, тогда не появилась бы ты на свет. А ты — вот она! Значит, так было судьбинушке угодно. И твоей, и мамкиной, и Матвеевой. И Панкрата судьбе, видно, тоже. Всё связано-перевязано. За одну ниточку дёрнешь — другие потянутся. Значит, то было нужно.

— Нузно! Нузно! — сказала Алёнка, выпутываясь из полотенца.

— А ну-ка? Первое слово сказала.

— Нужно? Все говорят «мама» или «папа», — удивилась Олеська.

— Да ты моё золотко. Ты моя умница. Ну, нужно, так нужно. Долг свой помнить стоит. Никогда не забывать.

— Какой долг? Что ещё за долг? — смутился Матвей.

— Не могу сказать. У всех есть долг, покуда он жив. Только мёртвые никому ничего не должны…

Слова Параскевы как-то неожиданно успокоили Олеську. Всё происходит в мире не случайно. Плетётся сеть человеческих судеб на небесах. Или где-то в месте, неподвластном земному разуму. Судить мать она не перестанет, даже с учётом того, что без греха она и родиться-то не смогла б. И это служило ей каким-никаким оправданьем. Но загоняться действительно смысла нет. Мамка ни от хорошей жизни на такое решилась. Смех и грех, что бабы мужика…

— Олеська, погуляешь завтра с Лёлей? У меня работы много накопилось. На тебя одна надежда.

— Приду. Буду к экзаменам готовиться и за Лёлькой приглядывать. Может, она ещё что-нибудь умное выдаст. Похоже, Лёлька не простая девчонка, чувствую, ждать от неё больших дел!

— Да ну тебя, Олеська. С чего ей быть охочей до великих дел? — удивилась Параскева. — Я жду от неё судьбы простой — женской. Быть достойной женой своему мужу.

— Да ну! Это же скучно! Сейчас женщина, как и мужчина, могут попробовать в жизни всё и добиться личного успеха. Скукота же сидеть дома, в огороде копаться и коров доить. Столько интересностей вокруг, глаза разбегаются. А вы женой…

— Личный успех не вырастает из ничего. Без поддержки близких или вопреки. А если приводит к одиночеству и делает несчастливым — грош ему цена. Если не с кем поделиться радостью от триумфа, одарить заботой, исполнить чью-нибудь мечту, заботясь лишь о личной выгоде — грош ему цена. Лучше уж стать доброй хозяйкой и хорошим другом, матерью… Родить сына или дочку, которая станет чьей-то счастливой половинкой. Представь, если б мать твоего музыканта, будущего мужа и отца твоих двойняшек вдруг решила не рожать?

— У меня родятся двойняшки? — ахнула Олеська, всплеснув руками.