Подарок Параскевы

Мало того, что она перестала мечтать о высоком статусе в среде альвоведе, решила пойти по следам Молчаны, проявить себя в мире людей и навсегда остаться с Матвеюшкой. Чистым ангелом светлой любви. За много тысяч лет никто не был так близок ей и дорог.

— Может, я старею и становлюсь сентиментальной? Может, устала от вечности и хочется мирного счастья? — тихо сказала она, и на глаза навернулись слёзы.

— Ты просто без меня никуда. Смысл в величии какой, если рядом нет любимого человека? Тогда и мечты не мечты. И победы не так сладки… — поцеловав жену в шею щекочущим нежным прикосновением, сказал Матвей, обдав её тёплым своим дыханием. От тела и от души исторгал он какую-то необыкновенную теплоту. «Это магия какая-то? Даже пот его пахнет приятно. Как полынь или тысячелистник полевой… Хочется дышать им, не надышаться»

Параскева подняла руки и обхватила ими голову, стоящего позади неё Матвея.

— Люба ты моя. Любовь. Ты абсолютно прав, дорогой мой. Я знала твою мать. Она и вправду была красавицей. Знамо в кого ты. А ну-ка побрейся.

— Зачем? Не стоит. Я привык уже с бородой. Буду опять стесняться и глаза прятать.

— Не будешь. Побрейся, говорю!

— Что ты… вот же приставучая… ужаснулся Матвей и, погладив себя по усам, оглянулся, глядя в зеркало. Приподнял щетину и замер. Он давно уже не чувствовал заячьей губы, но проверить не решался. И куда бы она делась, окаянная.

— А что я людям скажу?

— Скажи, что операция была перед Новым годом. Помнишь, мы уезжали почти на месяц? А потом праздники. Борода снова выросла, и ты забыл, что теперь красавец писаный.

— Да ну! Обманывать, что ль?

— Один раз обмануть можно.

Как только Агнис сел в свой роскошный белый автомобиль, Матвей, подгоняемый Параскевой, пошёл в баню бриться. Медленно брился, не торопясь, используя отцовскую опасную бритву. С двадцати лет не видел Матвей голого своего лица. Посмотрел в зеркало — и не узнал бы, наверное, если в парикмахерской б побрили. Поэтому делал это поступательно каждый раз долго вглядываясь в новую оголенную область лица.

— Может, и подстрижем тебя заодно.

— Нет. Не хочу. С хвостом привычнее. И модно к тому же.

— Отрастёт. А ты хоть немного, как принц у меня походишь.

— Ех! Была не была. Стриги! — решился он, доверяя любимой. Параскева плохого не посоветует.

— Ой. А что это у нас здесь? — прибежала в баню Алёна. Вернулась, а родичей след простыл. Оббежала всё хозяйство, так хотелось броситься на шею отцу и расцеловать от радости. Нашла в бане. — А кто это у нас? Маам? Это что, папа? — расширила глаза от удивления и без того большеглазая Аленка.

— А что, не похож?

— Ну, тогда я, наверное, замуж не пойду.

— Чё эт? Аленка! — неуверенно, робко спросил Матвей.

— Отобью тебя у мамки. Такой красавец нужен самой! — вижжа она кинулась ему на шею. — А почему ты раньше не побрился?

— Да я это…

— Твой папка просто не знает, насколько он красив. Не ценит себя и нас радовать не хочет, — обнимая семью, ответила за мужа Параскева. — Он просто божественен, Алёнка, правда?

— Правда. Чистейшая правда! И не смей больше прятаться за бородой. Узнаю, что прячешься — заколдую!

— Значит, доча, осталося две недели всего?

— Да, папулечка. Я так счастлива.

— Знаю. Слёзы так и наворачиваются. Толи от того, что моя девочка будет счастлива. Толи от боли расставания. Не знаешь?

— Конечно, от радости! Все родители плачут от радости. Что за беда в том, что ребёнок старается обрести счастье в новой жизни.

— А не потому ли, что время, проведенное с нами, кто-то считает уже «старой жизнью»? Грустненько, — каркнул Матвей на слове «старой» превращая серьёзный разговор в шутку.

— Ну, па, — не нашла чем отшутиться Алёна и попеняла.

— То-то и оно. Надеюсь, приданого с нас потребуют?

— Я нищенка. Какое приданое? Он же Царь Лесной! У него всё есть. Он берёт меня, потому что это я.

— Поэтому жених должен заплатить калым.

— Мам, мы же не мусульмане.

— Да?

— А ты что, не в курсе! У нас взаимовыгодный брак. Поэтому никто никому ничего не должен. Понятно?

— Понятно!! — в один голос ответили родители.

Весь вечер они провели за разговорами. Параскева рассказывала Матвею о матери. Он слушал молча, иногда задавая пояснительные вопросы. Иногда подтирая скупую слезу.

— А почему она ушла в мир?

— Ей наскучил ограниченный, чопорный мир альвоведе. Надоело прятаться. И она влюбилась в Илью Ильича. Тогда он работал бухгалтером в соседней области. Был заядлым грибником… Когда начались сезонные лесные пожары, он вместе со всеми участвовал в заградительных работах. Там он и нашёл Молчану. Среди огня она бродила совершенно растерянная, не зная, как выбраться из горящего леса.

— Странно. Она же альвоведе.

— Всего лишь уловка с её стороны. Молчана притворилась, что задыхается и потеряла сознание. Её спасли. Но не документов, ничего у «потеряшки» не оказалось. Как и памяти. Она ничего не помнила. Да-да. Её приняли за потеряшку. Якобы заблудилась в лесу.

— Так погодите… если она надышалась дыма во время лесного пожара, то… уже была беременна? — вдруг помрачнел Матвей.