Подарок судьбы

Она улыбнулась. Так вот как давно он готовился к встрече с ней, еще в Германии?

— Конечно, мне понравилось вино, — сдержанно согласилась она, хотя чувствовала, как гулко начинает стучать в висках кровь.

Он налил вина в бокалы и поднял свой.

— Вика, я очень рад, что ты сегодня у меня в гостях.

Она улыбнулась.

— Спасибо.

Вино действительно было точно такое, как в Лондоне, и вместе со знакомым вкусом к ней вернулась лондонская внутренняя свобода. А Суворов просто молодец! Вот кто мог бы давать психологические консультации.

— Петр, а я думала, ты придешь ко мне в офис. Как клиент.

Он сморщил нос.

— В этом случае я поступил бы слишком традиционно. Пришел мужчина к женщине.

— Ага, а не традиционно — это когда женщина пришла к мужчине, да?

Он хитро посмотрел на нее, рыжие глаза заискрились.

— Но ты ехала сюда по делу.

— А где же оно, дело?

— Да вот. — Он обвел руками стол. — Мы посидим, поговорим. Ты будешь моей гостьей. А если ты моя гостья, то ты приехала, потому что захотела сама. Нормальные люди не ходят в гости через силу...

— Погоди, я уже поняла, ты можешь продолжать без конца в таком духе. С тобой не поспоришь...

— И незачем. Разве плохо, что мы встретились? Даже твоему песику понравилось, а нет существа более чуткого, чем собака, особенно норная, особенно породистый ягд-терьер. Между прочим, я знаю, от какого он заводчика.

— Откуда?

— А у него на брюшке метка. Разве не знаешь?

— Я-то знаю, а ты когда успел заметить?

— Когда он лапку поднимал на столбик моей лестницы.

Вика откинулась на спинку стула.

— Ох, извини.

— Ну, а ты при чем? А он уже извинился. Видишь, как тихо себя ведет?

— Как твои успехи в Германии? — спросила Вика, опуская на тарелку кружочек холодного вареного мяса.

— Между прочим, лосятина, — предупредил Петр. — Впрочем, ты сама охотник...

— Я не хожу на копытных, — сказала Вика. — Я только по перу.

Он уважительно кивнул.

— Рябчики зимой и вальдшнепы весной?

— А осенью утки на Московском море.

— Неплохо, — похвалил Петр. — А в Германии все прекрасно. Обо всем договорились. Команда немцев-медвежатников приедет в декабре, я повезу их в вятские леса, мой егерь уже присмотрел берлогу. Мишка ждет.

— Значит, ты занимаешься охотничьим туризмом?

— И им тоже. Вот этот клуб доводим до ума, здесь есть тир, я покажу тебе. Есть гостиница, бильярд. Замечу, цены у нас высокие, чтобы отсечь ненужных клиентов.

— Ты давно в этом деле?

— Всю жизнь, я начал с клуба юннатов в зоопарке. Моя сестра тоже прошла через клуб, только позже, она моложе меня.

— Она биолог?

— Не совсем... Но много понимает в этом деле. Она врач.

На горячее подали медвежатину, такую нежную, с брусникой. Вика и не думала, что медвежье мясо может быть таким.

— Из вятских лесов, между прочим. Мишка питался брусникой, видишь, какое мясо?

— Очень вкусно.

— Сейчас выпьем кофе и прогуляемся.

— Но мне все-таки немного не по себе. Я ведь ехала на работу... Готовилась...

— Можете заняться мной, психолог Виктория Морозова.

9

Она и сама не понимала, что с ней творится. Когда они вышли из-за стола, Петр взял ее за руку и заглянул в глаза, которые сами собой, помимо ее воли, обратились к нему. Сердце Вики билось быстро и гулко, его удары, нет, не удары, а толчки, отдавались в висках. Она чувствовала, как жар разливается по телу, он спускается ниже, ниже, вот уже опалил живот... Ей показалось, ее тело раскрывается само собой, оно уже готово к чему-то такому, чего не испытывало до сих пор никогда.

— Вика, — Петр медленно привлек ее к себе, — не бойся, иди ко мне. Ты помнишь, как мы целовались с тобой в Лондоне? Тебе тогда понравилось... — Он тихо засмеялся. — Я знаю, понравилось. А мне как понравилось. — Он покачал головой. — Можно, я тебя поцелую?

— М-м-можно, — выдохнула она.

Его губы были солоноватыми от сухого вина и горячими от жажды. Они приникли к ее губам, потерлись о них, требуя открыться навстречу. Вика охнула и приоткрыла губы. Его язык мгновенно воспользовался этим и проник внутрь. По-хозяйски прошелся по небу, по крепким гладким зубам, потом устремился глубже... Вика застонала и привалилась к широкой груди Петра. Она почувствовала, как непривычно ведет себя ее тело, соски вздыбились и больно уперлись в тонкую ткань лифчика, обтянутого водолазкой, приподнимая тонкую шерстяную ткань пиджака.

— Я чувствую их, — прошептал он. — Я хочу их.

Его дыхание стало горячим, а руки опытными и требовательными. Они скользнули под пиджак и прикрыли ее груди. Она невольно отстранилась от него, словно желая облегчить ему задачу. Петр воспользовался ее помощью, и Вика не успела охнуть, как его руки нырнули под водолазку.

Что могла она сделать с собой? Со своим телом? Оно словно сорвалось с поводка и вело себя так, как хотело себя вести. Сколько еще могла она, Вика Морозова, давить в себе желание? И главное — ради чего? Почему?

— Вика, — прошептал он ей в самые губы, — я хочу прикоснуться к ним, чтобы между моей рукой и ими не было ничего. Я хочу прикоснуться к тебе — ко всей, я так тебя хочу. С самого первого раза, поверь. Я буду хотеть тебя всегда.