Подарок тролля

Вскоре матушка снова встала на ноги, и тут Малин принялась помогать отцу в садике. Сам-то он не успевал помногу там трудиться из-за весенних полевых работ. Зато Малин работала за двоих. «Просто удивительно, — думал ее отец, — какая у нее легкая рука ко всему, что растет. К чему ни прикоснется, все расцветает!» Вскоре его садик уже пестрел всеми красками, всеми цветами радуги. Садовые и полевые цветы росли там вперемешку, и молва о роскошных, диковинных цветах на бедняцком торпе облетела всю округу. На торп стали приходить люди и покупать цветы ко всем праздникам и торжествам. Торпаря просили также продавать рассаду. И он думал, что, если так пойдет и дальше, у него в конце концов появятся средства построить теплицу. Об этом он мечтал всю жизнь.

Правда, жене торпаря казалось странным, что Малин не желает сидеть чинно и шить, как другие девочки, Малин бы только копаться в земле. И жене торпаря казалось, что уж больно много растет у них цветов; ни к чему это, лучше бы выращивать побольше овощей. Но когда она увидела, сколько денег приносят эти цветы, обрадовалась и она!

Хозяйка помещичьей усадьбы также услыхала о том, что на лесном торпе есть прекрасный сад. И вот однажды она поехала туда вместе с сыном — купить немного цветов. Ей так надоели чопорные цветы в господском саду.

Когда они приехали на лесной торп, Малин как раз садовничала. Сбросив с себя грубый передник, она вышла к господам и поклонилась.

Пока торпарь показывал хозяйке цветочные грядки, Сикстен удивленно смотрел на Малин.

— Какие красивые цветы у тебя в волосах! — сказал он.

Испуганно схватившись за голову, Малин быстро убежала в горницу.

— Дай мне какой-нибудь платок, милая матушка! — попросила она.

— Да, это разумно! — похвалила ее мать. — В платке ты будешь выглядеть куда опрятней при господах.

Малин обвязала волосы платком, вышла из дому и снова принялась за работу.

Сикстен же между тем все думал о девочке с цветущими волосами. Где он видел ее?

И вдруг он вспомнил лесовицу, которая плясала прошлым летом у ручья в глухом лесу. Это наверняка была та самая девочка! Он подошел к Малин, желая потолковать с нею, но она так низко наклонила голову, что он не мог видеть ее лица. И что бы он ни говорил, кроме «да» и «нет», ничего добиться от нее он не смог.

Когда господа собирались уже ехать и хозяйка прощалась со своим торпарем, она обронила несколько ласковых слов о том, как удачно все получилось, какие чудесные он выращивает цветы.

— Это все заслуга моей девочки, — сказал осчастливленный торпарь. — У нее такая легкая рука! Стоит ей сунуть щепку в землю, как тотчас же вырастает цветок. Ну чистое колдовство, да и только!

Малин страшно испугалась, услышав слова отца. «А если госпожа и ее сын и вправду подумают, что я умею колдовать», — подумала она. Ведь молодой господин так чудно глядел на нее, да и он видел ее цветочки в волосах. Что если он расскажет об этом матери! Может, они поймут: это она, Малин, плясала тогда у ручья в лесу! Тогда сочтут, что она и есть та самая лесовица, и прогонят ее с отцовского торпа.

Садовничая, Малин даже чуточку всплакнула. Но тут, сияя от радости, появился ее отец и рассказал, что хозяйка обещала помочь ему раздобыть стекло для теплиц. И тогда Малин утерла слезы и тоже обрадовалась.

Сикстен не мог забыть красивую девочку с цветами в волосах и частенько находил для себя дела на торпе. Но ему редко удавалось заметить даже тень Малин, потому что стоило ей увидеть, как он идет, она тотчас же пряталась.

Он уговорил матушку взять дочь торпаря на службу в господскую усадьбу. Однако же, когда госпожа предложила это торпарю, он ответил, что без Малин ему не справиться. Ведь все цветы на торпе растут только благодаря ей.

«Неужто мне не перемолвиться с девочкой хоть словечком?» — подумал Сикстен. И вот, встретив однажды на дороге неподалеку от торпа точильщика, он обменялся с ним платьем и хорошенько заплатил ему за то, что тот на минутку одолжил ему точильный камень.

Когда он явился на торп, Малин вместе с младшими братьями и сестрами собирала яблоки со старой, поросшей мхом яблони на дворе у дома. Солнце освещало цветочки в ее волосах, и Сикстен думал, что прекрасней этой картины он ничего не видел.

— Не нужно ли вам что-нибудь наточить? — спросил он.

— Нет, отец сам точит ножи и ножницы. Но отдохни малость и выпей стакан молока, — сказала Малин, подойдя к точильщику.

И тогда он тихим голосом сказал:

— Не бойся меня, Лина, и не убегай. Ведь я не желаю тебе зла. Ответь мне только на один вопрос. Это ты плясала прошлым летом у ручья в глухом лесу?

— Да, — дрожа, ответила Малин. — Но никакая я не лесовица. Я плясала только для того, чтобы высохли волосы.

— У тебя такие красивые цветочки в волосах, — сказал Сикстен. — Откуда они у тебя?

— Как ты можешь видеть мои цветочки? — спросила Малин. — Ведь эльфа сделала их невидимыми.

— Какая эльфа? — удивился Сикстен.

— Я не смею говорить тебе об этом, — призналась Малин. — Если я скажу, ты тоже подумаешь, что я — заколдована.

— Расскажи мне обо всем, — попросил Сикстен. — Меня тебе бояться нечего.