Подчасок с поста «Старик»

— Так ты тогда уезжай… Чего тебе с ними?..

— Сейчас меня уж отсюда просто так не отпустят… Подумал немного, добавил:

— Да и нужно мне тут побыть…

— Разузнать все хочешь?

Хоть теперь Тимофей и не сомневался в сочувствии Насти, однако промолчал.

— Понимаю, нельзя тебе всего рассказывать, — догадалась Настя. — Хочешь, я тебе все, что услышу, передавать буду?

— Конечно, хочу!

— Тогда я пойду. Как бы не приехал кто. Да и вообще, раз такое дело, нам нужно поменьше вместе быть. Пусть думают, будто мы и незнакомы вовсе.

«Смышленая!» — подумал Тимофей, когда Настя выскочила из сарая.

Глава XII ИСПЫТАНИЕ

Труп Арканова вытащили из колодца только на следующий день утром. Настя еще на рассвете закричала, что пропала бадья и нечем достать воду. Хозяин начал ладить новую, но когда попытались зачерпнуть воду — бадья стукнулась о что-то твердое. Тогда уже в ход пошли кошки.

Хоронили бывшего поручика без особой торжественности — просто закопали на краю села в балке. Недоля даже и смотреть не пошел, занялся пулеметом. А у Булдыги-Борщевского с князем Горицким по этому поводу произошел крупный разговор:

— Все, все теряем из-за пьянства и беспечности. Безобразие! Русские офицеры, цвет и надежда нации, до чего докатились! Ну что теперь делать, как узнать, каковы результаты его поездки? Нового человека посылать? А где его взять? Так все дело погубим!..

— Может, несчастный случай…

— С трезвым подобных несчастных случаев не бывает, — отрезал князь. — И с вами когда-нибудь такое же произойдет. Напиться до бесчувствия! Приехали ночью, а вы как мертвый. Хоть на голову ставь. — И князь с ненавистью посмотрел на штабс-капитана.

«Хоть бы ты так!..» — подумал вдруг неожиданно для самого себя, а вслух упрекнул:

— Еще контрразведчик!

Булдыга-Борщевский промолчал.

— Что с пулеметом?

— Полный порядок!

— А второй?

— Да этот бородатый олух обещал привезти, но пока нету.

— Олух, олух… — И князь вышел, хлопнув дверью.

«Сам олух, а еще офицер, — думал князь, выйдя со двора и направляясь к кирхе; неподалеку от нее в одном из домов должны были собраться представители немецких колоний. — Ну ничего, победим — наведем порядок. Заставим служить как следует. А нет — к стенке. Когда будет власть — люди найдутся. Но время! Время!.. Вот сейчас, сейчас, когда армия Врангеля развивает успех, поляки перегруппировывают силы и вводят в бой новые армии, и нужно выступить, ударить с тыла. Соединиться с поляками на западе, армией Врангеля на востоке и единым фронтом — на Москву!»

А Булдыга-Борщевский захлопал дверцами буфера. Нашел, наконец, неполную бутылку самогона, налил полстакана.

— Ничего, ваше сиятельство, покуражьтесь. Разделаемся с большевиками и у вас поубавим спеси, — ворчал он. — И этих толстосумов. Заплатят за все… И за «ледовый поход», и за отступление от Харькова, и за Новороссийск… И за то, что приходится пить вот это…

Нашел еще одну бутылку. И закружилось в винных парах все прожитое — и военное училище, и служба в заштатном городке, и залитые грязью окопы под Трапезундом… В Анатолии дожди шли редко, почти круглый год пыль и жара, а вот, поди ж ты, запомнилась осенняя грязь… И атаманша вспомнилась — может, это время и было самое счастливое в его жизни! Нет, не то; как-то после ранения попал в Батум. Ресторан над морем. Вино. Розовое, как утренняя заря над горами. Икра, семга, ананасы… В углу граммофон наигрывает модное танго «Сон негра», роскошные красавицы танцуют. Эх, жизнь! Полугодового жалованья на три дня хватило… А есть же, наверное, такие, которые все время так… Князь, например…

Сидит Булдыга-Борщевский, сам с собой разговаривает. А потом уже и разговаривать не в состоянии — только мычит. Что-то почудилось в углу комнаты, вроде лицо князя. Выхватил маузер и туда, в угол:

— А-а! Спасители отечества! Минины и Пожарские!.. И пока не кончилась вся обойма.

А в доме одного из самых зажиточных людей села — владельца паровой мельницы и полутора тысяч десятин земли — разговор тоже о победе.

— Что-то мне не совсем по нутру этот закон, — говорил Гильфер. — Оставить шестьсот десятин, а остальное отдать и потом получать плату в течение двадцати пяти лет… Да я за эти годы утрою, учетверю свое хозяйство…

— Господа, — поднялся полковник Эбеналь, — перед выездом сюда я имел беседу с генералом Шеллем, который встречался с их превосходительством Петром Николаевичем Врангелем. Главнокомандующий заверил, что за нами останутся все привилегии, а земля… Испокон веку так повелось — у кого земля, тот и хозяин в государстве. А раз так, то и вопрос о земле будут решать те, у кого она имеется. Так что нужно выступать, добывать победу…

Взять власть — и тогда!.. Каждому по-своему будущее видится. Князь Горицкий думает установить самодержавие с сильным царем на троне. Штабс-капитан Булдыга-Борщевский — тот только за военную диктатуру. Чтобы под контролем военных были все — и помещики, и капиталисты, и такие, как князь Горицкий, и вообще вся Россия. Ну а у колонистов свои думы: у кого деньги, земля — у того и власть.

В общем, все вопросы ясны, оставался один — разделаться с большевиками…