Подчини меня нежно

Тихонечко заскулив, я умоляющим взглядом посмотрела на него, но Макс лишь улыбнулся, снова потрепав меня по волосам — и почесал за ухом:

— Хороший щеночек. Сейчас мы сделаем тебе хвостик.

Я снова издала скулящие звуки, надеясь этим как-то смягчить его, но, похоже, даже очень хорошим поведением изменить его намерение было нельзя.

— Стоять, — скомандовал Макс, и я снова заскулила, продолжая сидеть на месте. Его глаза сузились:

— Щенок. Стоять!

Часто дыша от волнения, я поднялась на четвереньки, слегка дрожа, но мой низ живота предательски увлажнился — и, конечно, Макс мог видеть мое возбуждение по твердым соскам и по коже, покрытой мурашками. На меня нахлынули такие противоречивые чувства, что на секунду захотелось закричать: с одной стороны, все тело замирало от предвкушения, с другой — даже зубы чесались вцепиться в его руку. Как он смел такое со мной творить, да еще так, что я умирала при этом от желания? И самое ужасное, что он понимает, как я этого хочу — за это его хотелось покусать особенно больно.

Открутив колпачок от тюбика со смазкой, Макс щедро выдавил ее на свои пальцы и обошел меня сзади. Прикосновение теплых пальцев к одной из ягодиц заставило меня сжаться, но Макс тут же легонько шлепнул:

— Спокойно, щенок. Стоять.

Одна его нога замерла почти у моего лица, и тут он внезапно ухватил рукой ошейник и потянул мою шею вниз, к полу, заставляя прогнуться. Второй ногой он развел мои колени чуть шире, и почти сразу я ощутила нечто скользкое и теплое, проникающее между ягодиц — его пальцы, вымазанные смазкой. Дернувшись всем телом от скользящего безжалостного проникновения, я попыталась увернуться, но Макс держал крепко, и дополнительно ограничивал мою подвижность ногами.

— Тихо. Стоять, щенок, — еще жестче приказал он, частыми движениями вперед-назад проталкивая в меня сразу два пальца.

Невольно начав постанывать, я сжималась все сильнее, ощущая и дискомфорт, и легкую боль, и страх — но, к счастью, боль не усиливалась, а постепенно проходила.

— Хороший щенок. Стоять, — еще раз сказал Макс, убирая обе руки. Он отошел на шаг, чтобы взять пробку — и тут же вернулся. За это время я успела выпрямиться и снова сесть, отчаянно мотая головой. Почему-то второй раз это было не менее страшно, чем в субботу — я хорошо помнила, как больно и неприятно было первые мгновения с этой штукой в попе.

— Плохой щенок, — слегка понизив голос, сказал он и снова взялся за ошейник. Все, что я могла противопоставить ему — тихое поскуливание. Макс хмыкнул, снова поднимая меня на четвереньки и совершенно неуважительно нагибая — а затем быстро ввел пробку. Из моего рта сам собой вырвался громкий протестующий вопль, но Макс, вместо того, чтобы меня успокоить, тихо рассмеялся, прикрепляя хвост — и только тогда отпустил ошейник, за который жестко удерживал на месте все это время.

— Гулять, — ровным голосом приказал он.

Я не сразу смогла сдвинуться с места. Большего унижения мне, наверное, не доводилось испытывать никогда в жизни, включая тот момент, когда Макс водил кусочком льда по моим торчащим от возбуждения соскам у всех на виду на барной стойке. Оказалось, роль животного открывает какие-то новые, очень странные и нелегко переносимые грани моего чувства стыда. А хвост, который стал раскачиваться и мягко касаться внутренней стороны бедер и ягодиц, как только я сдвинулась с места, делал это почти непереносимым.

Обогнув кровать, шагая так медленно, словно шла по битому стеклу, я смерила его через плечо яростным взглядом.

— Глаза, — рявкнул Макс, тут же заставляя вздрогнуть и отвести взгляд. Но он, по всей видимости, не счел послушание достаточным на этот раз.

— Щенок, ко мне, — быстро скомандовал он и похлопал себя по ноге. Звук от этих хлопков в мгновение ока довел меня до бешенства. Захотелось подойти к нему и все-таки вцепиться зубами. Но здравый смысл еще не полностью покинул голову, поэтому, приблизившись, я просто молча села рядом.

— Дыши ровнее, — чуть мягче сказал он, почесав меня за ухом и поправил мои волосы.

Неожиданная нежность застала меня врасплох. Какое-то время я сидела в тишине, а Макс молча гладил меня по голове, и очень скоро я обнаружила в себе безумное желание поцеловать его руку. О нет, только не это. Не могла же я настолько себя не уважать, пусть даже это игра…

— Что с тобой? — тихо спросил он, и я подняла взгляд, который, возможно, выглядел безумным, поскольку Макс сузил глаза и заметно встревожился, тут же опускаясь на корточки:

— Лиза? Говори, сейчас можно. Что с тобой?

— Я в порядке, — тихо ответила я, глядя в его внимательные, теперь очень добрые глаза. — Просто думаю, что я чокнутая.

— А-а, — сказал он, и кончики его губ приподнялись в нежной улыбке. — И о чем ты подумала?

— Я не могу тебе сказать, — прошептала я, густо краснея.

— Но ты должна, саба. Это часть * * *игры — саба не врет своему дому и не скрывает мыслей.

— Пожалуйста, не заставляй меня, — умоляюще прошептала я, и лицо Макса в мгновение ока стало холодным.

— Хочешь жесткой порки?

— Нет! Пожалуйста, Макс…