Подчиниться его приказу

Его голос, мягкий и густой, как бархат, ласкал звуки незнакомых слов, превращая их в соблазн, хотя они означали всего лишь приветствие.

– Оливия? – Он выгнул брови в ожидании. Оливия поняла, что просто смотрит перед собой. Ее тело и разум были перегружены ощущениями от его близости.

– Ассалам алейкум, – повторила она, пытаясь не краснеть, словно Азиз мог прочитать ее мысли, угадать реакцию ее тела.

– Попробуем еще раз, – сказал Азиз с улыбкой, которая заставляла ее сердце биться чаще.

– Я не могу справиться с волнением, мне страшно, – пробормотала Оливия.

– Это неудивительно.

Но она нервничала не из-за предстоящего выхода, а из-за мужчины, из-за всепоглощающего влечения к нему, с которым становилось все труднее бороться.

– Ассалам алейкум, – произнес Азиз снова, и Оливия заставила себя старательно повторить за ним.

Азиз кивнул. – Хорошо. Следующая фраза будет длиннее. – Его взгляд был теплым и одобрительным. – Моташарефатун бема рефатек.

Оливия шире раскрыла глаза:

– Моташар… что?

Азиз тихо рассмеялся:

– Понимаю, это сложно. Попробуем еще раз. – Он повторил слова, и Оливия за ним. – Хорошо. Еще раз. – Она выговорила фразу снова, и Азиз кивнул и сжал ее колено сквозь тяжелую ткань платья.

Оливия резко выпрямилась. Ее пронизало электричеством, кожа горела, словно на ней поставили клеймо, – и все от одного прикосновения.

Азиз посмотрел на свою руку, все еще лежащую на ее бедре.

– Извини, – сказал он, явно не чувствуя себя виноватым. – Я увлекся.

Оливия понимала, что он просто ее дразнит. Он все еще оставался плейбоем. Скольких женщин он приглашал в свою постель? Наверное, даже не помнит их имен… А она тут трепещет от того, что он сжал ее колено через сотню юбок. Как унизительно, ее желание, наверное, написано у нее на лице.

– Что это значит? – выдавила она, радуясь, что голос звучит почти нормально.

– «Приятно познакомиться».

Они выучили еще несколько вежливых фраз, и Азиз убеждал ее, что никто не ждет от нее безупречного произношения – к лучшему, потому что ей с трудом удавалось хоть на чем-то сосредоточиться.

– Ты говорил на арабском в детстве? – спросила она после урока. Слова, которые она боялась забыть, кружились у нее в голове, и она не могла дышать от невыносимой близости Азиза, хотя за время урока, к счастью, немного успокоилась. Но он наклонился ближе, задел ее ногу коленом – и все началось сначала.

– Да, это мой родной язык. – Он улыбнулся, но взгляд стал жестким, и Оливия с грустью подумала, что у него, кажется, не осталось ни одного счастливого детского воспоминания.

– Взрослым ты жил в Европе и мало на нем говорил, да? Но знаешь европейские языки… Мне языки никогда не давались. Наверное, заметно.

Глаза Азиза весело заблестели.

– Совсем нет.

– Каждый раз, когда мы переезжали на новое место, отец пытался научить меня местному языку, – продолжала Оливия. – Но это было безуспешно, сколько бы я ни старалась.

– Ты похожа на человека, который всегда старается изо всех сил.

У Оливии перехватило горло, и она покачала головой. Когда нужно было, она приложила недостаточно усилий, оказалась слабой. И почему она вообще об этом заговорила? Она все время рассказывала Азизу то, что так долго держала в себе, хотя ее это пугало. Хотела, чтобы хоть кто-то ее понял… Чтобы кто-то знал ее такой, какой она была раньше – веселой, беззаботной девчонкой, полной жизни.

Но пробуждение к жизни означало всю полноту чувств, не только радость и легкость, но и тьму отчаяния…

– Оливия? – Азиз легонько сжал ее плечи. – Ты со мной?

Она поморгала, прогоняя воспоминания, хотя мучительное чувство пустоты осталось.

– Да, я здесь.

– Дурные воспоминания? – Азиз смотрел на нее, все еще держа за плечи. Даже несмотря на всколыхнувшиеся эмоции, Оливия почувствовала, как ее сердце начинает стучать сильнее, как плавится воля. Пусть он никогда не отпускает, пусть притянет к себе, поцелует, обнимет…

Раздавшийся стук развеял чары, и Азиз медленно, неохотно разжал хватку. Оливия откинулась на спинку. Сердце у нее все еще стучало так отчаянно, что казалось: Азиз должен был его слышать. Она услышала, как Малик сообщает, что машина готова, и Азиз одарил ее своей обычной обаятельной улыбкой, словно ничего не случилось.

– Карета подана, мадам.

Пытаясь улыбкой скрыть переживания и прогнать все воспоминания обратно в прошлое, Оливия поднялась и последовала за ним.

Темный седан с тонированными стеклами ждал их во дворе. Ворота были закрыты, но за оградой выстроились зрители, которые возликовали при виде Азиза и «Елены» так, что Оливия споткнулась. Азиз поддержал ее, положив ладонь на поясницу.

– Они тебя уже любят.

Оливия нервно засмеялась:

– Они любят королеву Елену.

– Как они могут ее любить, когда она не здесь? – негромко сказал он.

Оливия скользнула в машину и принялась раскладывать пышные складки подола.

– Им нравится сама идея. Образ твоей невесты. Не важно, кто она такая.

Она просто размышляла вслух, но внезапно Азиз замер с таким выражением лица, словно Оливия сказала что-то невероятное.

– В чем дело? – осторожно спросила она. Но Азиз только покачал головой.

– Ничего. Ничего особенного.

* * *