Поддай пару!

– То-то супружница удивится. – Он внимательно обдумал перспективы, которые обрисовал перед ним Мокриц. – Да уж, станет небось щеголять, как… герцогиня! – Он посерьезнел и продолжал: – Я-то думал, что из нас двоих это я король дерьма, но ты им просто полон! Может, хоть объяснишь, в какие неприятности ты нас сейчас втягиваешь? Барон, как же. Ладно, ну и как же два плута вроде нас это провернут?

Как бы ни давил на них патриций, на строительство железнодорожных путей все равно требовалось время, даже после того, как этим занялись все парни, тролли и гоблины, которых сумел привлечь Гарри Король. «Цорт не сразу строился», – твердили они как заклинание, когда кто-то начинал терять терпение. И все же день ото дня новая великая железная дорога в Убервальд становилась все ближе к конечному пункту назначения.

Строительство железной дороги было одно, а поддержание ее в хорошем состоянии – совсем другое. Рельсы были подвержены ветрам и непогоде и зачастую находились далеко от цивилизации. Мокриц каждую неделю разбирал жалобы на поломки и прочие неурядицы. Следуя своему чутью, он всегда начинал с необычных и иногда комических новостей: пьяный тролль на путях, гнездо гарпий в угольном тендере, рожающая женщина[61]. И опять оползни, которые перечеркивали все графики. Еще люди как будто не понимали, что бросить на железнодорожном переезде фургон с поросятами – значит помешать любому движению на железной дороге. И как забыть обо всех тех, кто считал, будто стоит им поднять руку перед движущимся составом, и поезд в ту же минуту остановится? Поезд, в принципе, мог бы, но внеплановое торможение всегда приводит к массе никому не нужной канцелярской работы.

Мокриц прекрасно отдавал себе отчет в том, что журналисты всех Равнин Сто с момента открытия только и ждали, что первой настоящей железнодорожной катастрофы, и хорошо бы как минимум с одной чудовищной жертвой.

И они ее получили. Впрочем, не на рейсе Гигиенической железнодорожной. Нет, первая трагедия произошла на задворках Щеботана, где три предпринимателя, винодел месье Лавасс, сыровар месье Крок и торговец декоративными луковыми гирляндами месье Лестрип в складчину приобрели частную одноколейную линию, связавшую их фермы и виноградники.

За экспертным мнением обратились к Дику Кексу, в частности поинтересовавшись, как избежать лобового столкновения двух паровозов на одной колее. Эту задачку Дик разрешил с типичной для него легкостью, придумав систему условных сигналов и специальный медный жезл, который передавался тому из машинистов, кому в данный момент принадлежало преимущественное право движения.

На волне заголовков в духе «СИСТЕМА КЕКСА ТЕРПИТ КРАХ» и «ЖИЗНИ ПАССАЖИРОВ ПОД УГРОЗОЙ?» Дика и Мокрица вызвали в Щеботан для расследования, где они и выяснили всю правду. Оказывается, один управляющий из шато Лавасс захотел ускорить процесс и сделал копию медного жезла, а машинистам и сигнальщикам объяснил, что им просто надо быть осторожнее. Некоторое время дела шли как по маслу, и все вздохнули свободнее. Но однажды сигнальщик Хьюго отвлекся и забыл о важнейшей мере предосторожности, и вот два поезда неслись друг на друга на огромной скорости по одноколейной дороге, и каждый машинист был уверен, что преимущественное право у него. И они сошлись на полпути. Один машинист погиб, второй получил серьезные ожоги от растекшихся сыров, которые, оказавшись в раскаленной кабине машиниста, обратились в лаву. Значительные повреждения получило и фуа-гра.

А клерк, который принял решение сделать дубликат жезла, сказал: «Ну, я думал, что сэкономлю всем время, я только хотел…»

Репортаж Рэймонда Шаттла в следующем выпуске «Правды» гласил: «Я соболезную обеим жертвам, – сообщил мне господин фон Липвиг. – Пожалуй, никогда уже мы не сможем спокойно смотреть на фондю. Однако господин Кекс ясно дал понять, что в то время как с глупостью еще можно бороться, непроходимую глупость адски трудно изжить. Я даже не знаю, сколько чудовищных преступлений было совершено, потому что кто-то послушал доброжелателя, сказавшего: «Я только хотел»…»