Глава 45
— Ты! Ты лишаешь их лучшей жизни! Возможности получить свои земли! А на нас навлекаешь позор! — Эмина кричала, кричала так, что вздрагивала мимо проходящая стража. — Лиаму давно пора было отправиться во Дворец Принцев! Ему уже шестнадцать. Это немыслимо!
Комната напоминала кабинет: стол с кучей бумаг, шкафы с книгами, пара кресел со столиком для вина и воды — видимо, у Хаука хватало дел, потому он любил перекусывать в кабинете. Или был вынужден. Но сейчас вся еда была разбросана, а столик опрокинут. На стене и светлом ковре расплылось рубиново-красное пятно от бутылки с вином, которую кинули прямо в стену. Дверь в кабинет была приоткрыта, но ни один из присутствующих даже не подумал ее закрыть.
Около двери притаились Лиам с Ноэлем. Видно, было что-то срочное, но ссора родителей застала их врасплох: раньше при них Хаук старался не ругаться с Эсминой. Ноэль давно ощущал из-за своего дара, что у родителей не все ладно, но не расстраивался. Его любил отец, старший брат, а сестры в нем души не чаяли. К тому же, сейчас у них с братом появился еще один важный человек, первый друг их возраста — Валент. Ноэлю этого хватало. А вот для Лиама, пусть тот и был старше, откровенный разговор родителей стал шоком. Братья застыли в дверном проеме, но остались незамеченными: и папа, и мать стояли спиной к ним.
— Я не хочу навлекать на своих детей смерть! — Хаук в ответ рыкнул, со злости чуть не оборвав штору, которую хотел отодвинуть, чтобы посмотреть в окно: обычно вид заснеженных гор его успокаивал. В отличие от прекрасного, но холодного лица жены. — Как будто ты не знаешь, как живут принцы! Некоторые родители отправляют своих детей, едва тем исполняется десять, где их учат. Знаешь, как их учат? Не выучил, не запомнил — удары плетью и розги. Им не дают имен, пока они не достигнут совершеннолетия. Дружба, родительская любовь, игры... Нормальные детские игры, а не выживание! У моих сыновей ничего этого не будет!
Лорд был слишком эмоционален. Вот уж в чем трудно было заподозрить человека, который казался высеченной ледяной статуей. Он не жестикулировал, не ходил взад-вперед, но на его белом как снег лице, в его ледяных глазах было столько боли, столько волнения за своих детей, что только последний дурак назвал бы его равнодушным.
Противоположность Эсмины — ядовитой и бездушной.
— Все через это проходят. Все принцы. Думаешь, все в замке будут тебе верны? Никто из слуг случайно не передаст весточку нужным людям, которые узнают о том, что ты нарушаешь закон? — Ядом в голосе этой женщины вполне можно было отравить половину замка. — Даже если они умрут, что, учитывая их талант, маловероятно, то такова судьба.
— Я не думаю. Я знаю, что никто в этом замке меня не предаст. Никто, кроме тебя. Моей жены, которая должна меня поддерживать, но строит препятствия. Я любил тебя, Эсмина, любил. Но это предел. С этого момента и до совершеннолетия принцев ты не выйдешь за пределы своих покоев. Ты сделала уже достаточно, ты ослушалась столько раз, что любой другой Лорд отправил бы тебя на плаху.
— Мерзавец! Но, знаешь что, Хаук? Ты опоздал!
Хаук резко отвернулся от окна:
— Что ты хочешь этим сказать?