Поддавки с убийцей

— И Ваньку отдашь? — перебил он меня, полагая, что знает все мои условия.

— Несомненно, — заверила я его. — Я получаю от тебя деньги за дом и отдаю их Екатерине. Да отдам, не боись! — заверила я, увидев его сомнение. — И эти же деньги тебе возвращаю. Как? Ты продаешь мне участок с пепелищем и въезжаешь в новую квартиру.

Не берусь описывать выражение его лица после моих слов, хотя изменилось оно поразительно.

— Но это не все. Ты отдашь Лозовой «капли». Не твои они, Кирилл, не тебе ими и владеть. Да ты, урка старый, и продать-то их не сможешь! — не удержалась я от насмешки. — Грохнут тебя, как пить дать, как только явишь их на свет божий. И Ивана убьют, не задумаются, если он окажется поблизости от этого дела. Да что я тебе объясняю!

Все! Один-ноль в мою пользу, а если вспомнить про вчерашний счет, то один-один и никак иначе. Молчит Кирилл, задумался. Пальцы с наколками расцепил и в кулаки сжал. Сидит смирно, зубы стиснул, лишь желваками играет.

Когда он вставил в зубы сигарету и чиркнул зажигалкой, снаружи, возле двери, опять загавкал пес. Кирилл выронил зажигалку и саданул кулаком по столу. Собака не успокаивалась, и он, не выдержав, рявкнул:

— Молчать!

Аж в ушах зазвенело. Слушается его псина, видно, боится. Он закурил и уже спокойно обратился ко мне:

— Пойдем, Таня, я тебе деньги отдам.

Все правильно. Иван говорил, что деньги у него будут не при себе.

— Может, мне здесь подождать?

Меня все еще точил червячок сомнения, но при виде его презрительной ухмылки я поднялась, отбросив все колебания.

Семиродов привел меня в просторный сарай, в середине которого был установлен транспортер. По бокам конвеерной ленты высились кучи темно-коричневой глины. Свет проникал сюда сквозь узкие, напоминающие бойницы, незастекленные окошки. Здесь тоже, хотя и меньше, чем у бассейнов, стоял отвратительный запах. Света было мало, и пройти за Кириллом я решилась, только когда глаза привыкли к полумраку.

— Таня! — окликнул меня Семиродов из глубины сарая.

Он сидел на куче вонючей глинистой гадости, напоминавшей подсохшее дерьмо, и, глядя на его поникшие плечи, я подумала, что здесь ему самое место.

— Вон они, деньги, в щели между досками, — проговорил он, не поднимая головы. — Бери их.

Я отыскала взглядом полиэтиленовый мешок, засунутый в щель вместо оторванной доски.

Ах, как не хочется вурдалаку расставаться с денежками!

Привстав на цыпочки, я с трудом — поскольку было высоковато — выдернула из щели увесистый сверток и в это мгновение получила такой удар по затылку, что впечаталась лбом в дощатую стену. Из глаз брызнули искры, и меня приняла мягкая, теплая пустота…

Будь проклята эта пагубная страсть людей к деньгам, золоту и драгоценным камням! Ведь именно она, эта страсть, заставляет терять голову даже самых благоразумных и наиболее здравомыслящих. И теряют они ее в самом прямом смысле этого слова.

Очнувшись, я обнаружила, что опутана веревкой с головы до ног. Проклиная деньги вообще и семиродовские — в частности, я не стеснялась в выражениях. Это помогло мне окончательно прийти в себя.

Я лежала в тишине и одиночестве, спиной на голой земле. Связана хоть и крепко, но не профессионально — руки за спиной к туловищу примотаны, а ноги в коленях и щиколотках скручены до онемения. Шея же была свободна. Такая вязка оставляла возможность найти какой-нибудь гвоздь, торчащий из стены, и попробовать освободиться, воспользовавшись острием.

Вот черт! А ведь давала же себе слово не поворачиваться спиной к старому урке! Нужно освободиться во что бы то ни стало. Чересчур реальна становится его угроза быть разрезанной на кусочки складным ножом.

Чем же он меня так «приласкал»? В руках у него ничего вроде не было, да и рядом ничего подходящего не валялось. Лежало бы возле него что угодно, хоть сухая легкая дощечка, я бы уже насторожилась и не была так по-глупому беспечна.

Я потерлась затылком о землю — череп цел. Уже хорошо.

Боже мой, как это унизительно, получить от старика тяжелым куском полусырого дерьма по голове! Такого я не забуду и не прощу себе еще долго!

Мелкие посторонние элементики (не буду приводить их исконно русского названия), являющиеся порождением удара по голове, перестали наконец мельтешить у меня перед глазами. Я кое-как села и осмотрелась. Кругом по-прежнему тихо, влажно и омерзительно. Возле стенки пакет с деньгами валяется. Значит, сейчас Керя вернется свое подлое дело доделывать. Не за складным ли ножичком побежал, сволочь? Вновь опрокинувшись на спину, я, извиваясь по-змеиному и отталкиваясь подошвами кроссовок, подползла к стене. Осмотрев ее, я обнаружила, что торчащих гвоздей в ней было достаточно, и добрая половина из них вполне подходила для моих целей. Я принялась экспериментировать, и получилось обнадеживающе. Освобождение стало бы возможным, задержись Кирилл хотя бы на несколько минут. Но он не задержался.

Черт бы побрал его, старого козла! Явился! И не один, а в компании своей дворняжки размером с теленка.

«Нет, Керя, уж лучше резать по кусочку, чем откусывать!» — едва не крикнула я при виде пса.