Поддельный шотландец. Дилогия (СИ)

Ещё мне нравилось как они ухаживают за своим оружием. После каждой тренировки они тщательно правили свои шпаги и кинжалы, регулярно проверяли заряды в пистолетах и состояние пороха в пороховницах. Пистолеты их были обычными для этого времени, однозарядными, но надёжными машинками от лучших современных оружейников, стоившими втрое дороже обычного ширпотреба. И было заметно, что горцы чуть ли не молятся на них.

Надо признаться, что особого взаимопонимания между нами так и не возникло. Я им казался наверняка очень странным. Во-первых тем, что исступлённо тренировался в фехтовании и метании ножей — по их мнению это не являлось достойным занятием для богатого джентльмена и лэрда. Но гораздо большее непонимание у них вызывало то, что я в солнечные дни изображал из себя нудиста, разгуливая целый день в одних батистовых подштанниках, щеголял коричневым загаром, и часто купался в холодных морских водах. По их строгому убеждению истинный вельможа должен был быть белый как сметана, передвигаться как беременная утка и не поднимать ничего тяжелее чем вилка за обедом. Так что они за моей спиной часто обсуждали своего нанимателя, особенно за игрой в кости. Нет, я не подслушивал, просто у меня слух хороший. Да и гэльский я уже немного понимал, с пятого на десятое, но всё же… Но не надо думать, что время на скале Басс у них проходило только в одних развлечениях и зубоскальстве.

Мне казалось, что в этом пустынном месте, среди развалин бывшей тюрьмы, неумолчного шума моря и криков морских птиц, они ощущали какой-то суеверный страх. Они часто на износ тренировались в фехтовании и поднимали тяжёлые камни, чтобы развить выносливость — к сожалению стрелять из пистолетов на острове мы опасались, чтобы не привлекать лишнего внимания. Когда же делать было нечего, они или ложились спать — казалось, это никогда не надоедало им, — или же слушали страшные истории, которые рассказывал им Кайл. Когда же эти развлечения были невозможны — например, двое спали, а третий не мог последовать их примеру, — то я видел, как тот, что бодрствовал, напряжённый, как тетива лука, прислушивался и глядел вокруг с постепенно возрастающим беспокойством, вздрагивая, бледнея, сжимая руки в кулаки. Я не имел случая узнать, какого рода страхи волновали хайлэндеров, но беспокойство их было заразительно, да и самое место, где мы находились, подсознательно рождало тревогу. Я не могу найти подходящего выражения по-английски, но по-шотландски Энди твердил неизменно:

— Да, — говорил он, — Басс — жуткое место.

Мне оно тоже представлялось таким. Жутко в нем было ночью, жутко и днём; странные звуки — крик бакланов, вой ветра в камнях, плеск моря и эхо в скалах — постоянно раздавались в наших ушах. Таков был Басс даже в мягкую погоду. Когда же волны становились сильнее и ударялись об утёс, шум их напоминал гром или барабанный бой, — страшно и одновременно весело было слышать их! Но и в тихие дни Басс мог нагнать страх на любого, не только на не привыкшего к морю хайлэндера, — я сам это несколько раз испытал на себе, так много таинственных, глухих звуков раздавалось и отражалось под сводами скал. Когда я думаю о Бассе, мне вспоминается рассказ Энди и сцена, в которой я принимал участие, — сцена, совершенно изменившая наш образ жизни и оказавшая громадное влияние на мои мысли. Случилось как-то вечером, что я, задумчиво сидя у очага и вспоминая мотив Алана, начал тихонько насвистывать его. Вдруг мне на плечо опустилась чья-то рука, и голос Кайла велел мне замолчать, потому что это нехорошая песня.

— Нехорошая? — спросил я. — Почему же?

— Потому что это песня привидения, — сказал он, — у которого голова отрублена от туловища.

— Здесь не может быть привидений, Кайл, — заметил я, — они не стали бы тревожиться только для того, чтобы пугать бакланов в такой глуши.

— Вы думаете? — спросил Энди. — Могу уверить вас, что здесь издавна водилось нечто намного похуже привидений.

— Что же здесь было хуже привидений, Энди? — спросил я с неподдельным интересом.

— Колдуны, — сказал он зловеще, — или, по крайней мере, один колдун. Это странный рассказ. Если хотите, я расскажу вам его, — прибавил он.

Мы, разумеется, все захотели послушать Энди, и даже наименее знакомый с английским языком хайлэндер из троицы тоже присел и превратился весь во внимание.

Рассказ о Тоде Лапрайке