Подельник эпохи: Леонид Леонов

Одновременно с венгерской постановкой в марте «Метель» ставят в Югославии, в белградском Современном театре, и там пьеса идет особенно успешно: билеты раскупаются за неделю до премьеры. Интервью Леонова, приехавшего в декабре того же года в Югославию, появляются в каждой третьей местной газете. Наименования рецензий, публикуемых на постановку, опять же, говорят сами за себя: «Атмосфера страха», «Занесенные метелью» и т. п.

Встречают его там «на ура»: Леонов выступает в столичных университетах, много общается с местными писателями, его возят по древним монастырям…

В следующем году в Югославии сделают сценическую постановку романа «Вор» – чего на родине Леонова тоже не случалось никогда.

В декабре 1964-го на больших экранах Страны Советской появляется картина «Русский лес». И Леонида Леонова, и большинство зрителей и почитателей этого романа ждет некоторое разочарование.

В качестве режиссера выступил Владимир Петров, прославившийся в 1930-е масштабной исторической картиной «Пётр Первый», снявший в 1940-е «Кутузова» и «Сталинградскую битву», после войны с успехом экранизировавший классику – от «Ревизора» (1952) по Гоголю до «Накануне» по Тургеневу (1959). Казалось бы, лучшего режиссера для «Русского леса» – романа, с одной стороны, эпического, а с другой, наследующего русской классике, – и придумать было невозможно.

Музыку к фильму писал великий Георгий Свиридов, один из любимейших композиторов Леонова. Над сценарием работали втроем: сам Владимир Петров, Юрий Лукин (недавно сделавший сценарий к «Судьбе человека» по Шолохову) и автор собственно «Русского леса».

Но, признаться, с писателем было не так просто ладить: законы кинематографа его волновали куда меньше, чем собственный текст. Леонов вообще кино не очень жаловал, предпочитая театр. Сохранилось пять неутвержденных вариантов сценария! И утвержденный – шестой: Леонид Максимович, по-видимому, хорошо помучил своих соавторов.

Сложную архитектонику романа так и не удалось перенести в кадр. Вот лишь один пример: в первой части фильма, действие которой происходит 22 июня 1941 года, трижды пришлось повторять одну и ту же сцену с сидящим в своем кабинете Иваном Вихровым (его играл лауреат Сталинской премии Борис Толмазов). А всё потому, что иначе не удалось соединить воедино четыре ретроспекции: возврат в его детство – раз, показ юности Вихрова – два, воспоминания о встрече с Грацианским – три и переезд Вихровых в столицу – четыре.

Фильм в итоге получился труднопроходимым, тяжеловесным, почти трехчасовым, и ни замечательная музыка, ни отменная актерская игра упомянутого Толмазова, Руфины Нифонтовой, Николая Гриценко, Майи Булгаковой и Юрия Яковлева ленту не спасли.

В отличие от книги фильм не пользовался известностью и вскоре был позабыт.

Последнее явление белогвардейца

В то время как леоновские пьесы шествовали по театрам Европы, а рецензиями на них можно было в два слоя уложить достойную площадь или, при иных обстоятельствах и в другие годы, сшить из них крепкое дело о «клеветничестве» и «пособничестве» – вот в это самое время Леонов в который раз размышлял: а стоит ли публиковать повесть “Evgenia Ivanovna”?

Крамолы в ней, на нынешний взгляд, немногим больше, чем в любом другом сочинении Леонида Леонова: внеидеологичные, злые каверзы обнаружить у него можно везде. Есть они и в “Evgenii Ivanovne” – хотя, быть может, их тут даже меньше, чем в «Барсуках» и тем более в «Воре».

Но дело в том, что “Evgenia Ivanovna” – по всем внешним признакам вообще не советская вещь. Бесконечно печальная, нежнейшая, пасторальная, словно бы написанная дождем на лобовом автомобильном стекле повесть: нужно быть очень глухим, чтобы не услышать тихой музыки этой прозы, раздающейся будто бы откуда-то из под теплой земли.

В “Evgenii Ivanovne” хоть и поднимались в который раз главные леоновские темы, все равно сочинение это казалось каким-то немыслимым и непорочным для тех лет. Да и для наших дней тоже…

А тогда Леонов боялся за повесть, как за живого и близкого человека. «Опубликовать – это все равно что Евгению Ивановну мою, нагую, выпустить на площадь, на всеобщее рассмотрение…» – так вот говорил.

Советовался в который раз с женою, Татьяной Михайловной, и вроде бы в конце концов решились на публикацию.

Зимой 1963-го в Москву из Лондона приехала уже упоминавшаяся нами выше Мария Игнатьевна Будберг, любимая женщина Горького (и, кстати, Герберта Уэллса; а также же двойной агент советской и английской разведок, о чем, впрочем, Леонов знать никак не мог).

Устроили встречу Будберг и Леонова. Специально для Марии Игнатьевны и ее гостей Леонов выступил с чтением повести. Все были очарованы.