Подельник эпохи: Леонид Леонов

Один из скандалов был связан с попыткой редакции «Нашего современника» найти деньги на издание спецвыпуска с романом Леонова.

Кому-то пришло в голову написать в правительство письмо с просьбой о финансовой помощи – и чтобы это письмо подписал сам Леонов.

– Унижаться перед этим правительством? – возмутился Леонов. – Ни за что.

К Леонову приехали и Куняев, и Гусев, и Алёшкина с собой позвали.

Наперебой уговаривали, пока все трое легкой испариной не покрылись.

«Еле убедили хотя бы взглянуть, послушать заготовленное заранее письмо, – вспоминал Алёшкин. – Слушал Леонид Максимович молча, опустив голову. Весь вид его говорил, что процедура эта неприятна ему. Письмо было деловое, никаких экивоков в сторону правительства: мол, закончен роман, хотелось бы увидеть его опубликованным, но ситуация в печати вам знакома, в связи с этим прошу выделить деньги на издание».

Поморщившись и сделав долгую паузу, Леонов наконец выдал:

– Нет, там не всё точно. Надо бы перепечатать.

– А что не так? – удивился Куняев. – Вроде бы мы всё соблюли…

– Нет, не всё. Там сказано: последний роман. Почему последний? Надо написать – новый! «Новый роман»! А в таком виде я не подпишу. Перепечатывайте.

– А если перепечатаем, подпишете?

Снова задумался Леонов.

– Перепечатаете – подпишу…

«Куняев с Гусевым облегченно вздохнули, – рассказывает Алёшкин. – И напрасно. Они еще не знали, что Леонид Максимович просто давал себе время на обдумывание, а я знал, что сделает он так, как говорит ему совесть: не подпишет. Не сделает того, что считает унижением для себя. И он не подписал.

Журнал от своего имени обратился к правительству».

На том история не кончилась: Леонову перезвонили из правительства, сказали, что лучше бы публиковать роман не в «Нашем современнике», а в «Новом мире».

Ситуация понятная: «Новый мир» в те годы держался на позициях скорее либеральных и смотрелся вполне лояльным к власти – чего о «Нашем современнике» сказать было никак нельзя.

Леонов отказал и на этот раз – хотя, казалось бы, что за дело ему до всей этой межлитературной суеты, в его-то возрасте, за пять лет до столетнего юбилея!

В итоге деньги дали все-таки «Нашему современнику». Справедливости ради стоит упомянуть, что отвечал за это решение Михаил Иванович Триноге, один из чиновников в правительстве Виктора Черномырдина. Триноге, на счастье просителей, хорошо знал и даже любил книги Леонова – и на упорство писателя не рассердился.

Журнал начал готовить роман к верстке.

Но и на этом этапе тоже всё было далеко не гладко.

Неожиданно рассердившийся из-за одного неоднозначного момента в романе, Леонов вдруг объявил Гусеву:

– Я делаю официальное заявление. Официальное! Работа над романом прекращается. Навсегда! А вы поезжайте домой, я больше не буду вас мучить. Утром передайте Куняеву мое решение. Учтите: оно окончательное… окончательное. Сил больше нет, воля иссякла…

Гусев, наверное, поначалу думал, что на старика напало минутное раздражение, – но прошел день, и второй, и третий – а Леонов и не думал отказываться от своих слов.

Пришлось вновь идти к Леониду Максимовичу с уговорами – но он на увещевания не реагировал никак.

Гусев метался меж Леоновым и Куняевым, пытаясь хоть как-то разрешить ситуацию.

…Сдался Леонов лишь после того, как Гусев, несколько лукавя, сообщил, что журнал вынужден будет закрыться, если роман не выйдет.

– Из-за вас, Леонид Максимович, были взяты деньги у правительства, – пояснил Гусев, – и они уже пущены в дело. А тут вы снимаете роман… Из этой ситуации «Нашему современнику» уже не выбраться.

– …Нет… такой грех я на душу не возьму… – сказал Леонов, помолчав.

Верстка продолжилась.

Тогда, стоит вспомнить, случился один анекдот, достойный внесения в классику литературных анекдотов.

Леонов однажды позвонил в отдел прозы «Нашего современника», которым заведовал писатель Александр Сегень.

– Прочитали рукопись? – спросил Леонов у него.

– Прочитал, – односложно ответил Сегень.

– Что скажете? – пришлось спросить Леонову.

– Ничего так, – ответил Сегень. – Слог нормальный.

Леонов просто ахнул, и не без некоторого восхищения часто потом пересказывал эту историю знакомым:

– «Слог нормальный», а? Мне девяносто пять лет, меня можно людям показывать за сорок копеек! Я написал десять томов прозы! А он – «слог нормальный»!

Полных девяносто пяти ему, впрочем, еще не было – в те дни как раз приближался юбилей Леонова – возраст, до которого ни один из русских классиков не дожил.

И здесь Леонова свалила новая страшная болезнь: ему поставили диагноз «рак горла».

В конце апреля Леонова положили в онкологический институт имени Герцена.

Леонов свой диагноз знал и отнесся к нему спокойно.

Другой вопрос, что ему, изможденному старику, было очень и очень больно физически. Нестерпимо!

Однажды он сказал пришедшему к нему Геннадию Гусеву:

– Помогите мне умереть. Нету сил больше. Помогите! Найдите какой-нибудь яд, таблетки – что угодно, лишь бы не эти муки…