Подъемы и падения интеллектуализма в России. Мои воспоминания

«Потребность в целостном мировоззрении вызвала на культурных верхах эстетический подход к истории и культуре, менее всего понятный интеллигентам прежней формации и характеризующий поколение, которое для меня связывается с журналом Дягилева “Мир искусства”; недаром немудреные читатели широких кругов припечатали ему клеймо “декадентства” (в первичном смысле – ничтожества, упадка). Но с декадентского эстетства “Мира искусства” всё и началось. Началось то, что Николай Бердяев назвал “русским духовным Ренессансом 20-го века”»[31].

Характеризуя художественные и эстетические принципы «Мира искусства», современные исследователи указывают на необходимость изучения принципа эстетизма, который проявился в теории и практике этого круга художников и мыслителей.

В своей программной статье Дягилев, выступая против утилитарного взгляда на искусство, обосновывает эстетизм как программу деятельности редактируемого им журнала. И действительно, проблема эстетизма становится центром дискуссий в среде членов и приверженцев «Мира искусства». Не случайно среди мирискусников были так популярны идеи Рёскина и Морриса. Сергей Дягилев, как мы видели, постоянно обращался к Рёскину как высшему эстетическому авторитету, высоко оценивая его попытки «основать весь общественный строй на основах красоты»[32].

Это восторженное отношение к Рёскину было свойственно не только Дягилеву, но и многим представителям «Мира искусства», в том числе М. И. Нестерову, который изучал работы Рёскина и считал себя его последователем в России. Александр Бенуа, сочетающий в себе талант художника с глубоким художественным чутьем и обширными знаниями истории искусства, также стоял на принципах эстетизма, хотя порой и упрекал Дягилева за его склонность к «красивому». В своей статье «Художественные ереси», опубликованной в журнале «Золотое руно», он выразительно писал:

«Красота есть последняя путеводная звезда в тех сумерках, в которых пребывает душа современного человечества. Расшатаны религии, философские системы разбиваются друг об друга, и в этом чудовищном смятении у нас остается один абсолют, одно безусловно-божественное откровение – это красота. Она должна вывести человечество к свету, она не дает ему погибнуть в отчаянии. Красота намекает на какие-то связи “всего со всем”»[33].

Бенуа истолковывал эстетизм в духе универсализма, что приводило его к признанию равнозначности различных художественных стилей, к расширению границ познания западного и русского искусства. Он проделал огромную работу на страницах журнала, пропагандируя различные направления в современном искусстве Запада, и в то же время он никогда не отрицал реалистического искусства. Характерно, что для первого номера «Мира искусства» он предложил статью о Питере Брейгеле, к сожалению так и не напечатанную, в которой он, по собственному признанию, «не только не бросал камней в реализм и сюжетность, но, напротив, ратовал за них, выражая возможность их возрождения в зависимости от какого-либо широкого мировосприятия нежели то, которое лежало в основе искусства передвижников с Вл. Маковским во главе»[34].

Эстетизм отчетливо проявился в русском искусстве начала века, в особенности в аrt nоuveau с его духом созерцательности, нарочитой безыдейности, протестом против тенденциозного искусства. В борьбе за новое искусство, за расширение возможностей искусства, за разнообразие художественный индивидуальностей и стилей журнал «Мир искусства» выступал против поздних передвижников, превративших искусство в дидактику. В этой борьбе принцип эстетизма, объявляющий свободу от «литературщины», от моральной назидательности, сыграл большую роль. Как отмечает Марк Эткинд: