Подъезд

— Вот и я для себя играю. Каждому свое, баба Нина. Не так ли?

— Ну да, ну да. Играй себе на здоровье, я может тоже музыку-то люблю. Вона и дружок твой пришёл, дожидаца.

— Серёга? А ты чё там трёшься? Заходи, давай.

Все это время Сергей стоял спиной к говорящим и боялся пошелохнуться. Каждая фраза, каждая интонация, воскрешали в его памяти сцены из давнего прошлого, и он был готов поклясться, что хорошо знает и эту старуху, и этого музыканта. Проблема была в том, что эти люди сейчас здесь никак находиться не могут, — слишком много воды утекло. А значит всё это лишь совпадение — невероятное, в мельчайших деталях, но — совпадение. Но последняя фраза вывела его из гипнотического состояния, — он понял, что обращаются именно к нему.

Сергей повернулся и увидел стоявшего на верхней площадке Петровича. Худое вытянутое лицо в обрамлении спадающих на плечи волос, леноновская оправа, джемпер в широкую черно-белую полоску, короткие брюки-бананы и даже мундштук из разноцветного оргстекла между пальцами откинутой в сторону правой руки, не оставляли сомнений — это он, друг его юности, лучший барабанщик в Старом городе и ресторанный собутыльник, бывший «химик» и фанат Bee Gees — Игорь Ботинов (или просто Петрович).

Почти четверть века прошло, а он ничуть не изменился, не постарел. Как будто и не было запойных 90-х, когда он продал свои Амати, коллекционный винил, и едва не свихнулся от пьянки; и не залетал он в ментовку из-за пакетика травки, а его престарелая мать не звонила Сергею, умоляя солгать следствию, чтобы спасти сына; не было, наконец, зоны, откуда — по слухам — он так и не вышел, скончавшись от туберкулеза.

— Пет-ро-вич? — с трудом выговорил Сергей, пораженный видением.

— Ты чё, бухой? Говорил же тебе: не пей перед репетицией. Завтра халтура во «Встрече», как играть будем?

— Но как ты… — Сергей с силой ущипнул себя за руку. Не помогло — видение стало ещё реальнее: Петрович загасил бычок и помахал рукой, разгоняя дым.

— Хорош кочумать, заходи, — махнул он головой и зашёл в квартиру, оставив дверь открытой. Сергей медленно поднялся по лестнице и вошёл вслед за ним.

Из сумрака прихожей Сергей сразу же разглядел стоящий в зале на тумбочке новенький Сатурн, с уже заправленной бабиной и светящимися на панели диодами, полки с пластинками и плакат Pink Floyd на стене. Дверь в спальню была приоткрыта, и Сергей ясно увидел красный перламутр барабанной установки. Стены в комнате по-прежнему покрывали картонки из-под яиц (звукоизоляция), на которых без особого порядка болтались черно-белые фотки известных рок-музыкантов и их собственной группы — Арена.

— Чай будешь? — раздался голос с кухни. — Есть пока всё равно нечего: обещали мясо, а привезли одни маслы. По дороге сожрали, что ли?

Стоя за кухонным столом Петрович с мастерством патологоанатома ковырялся в большущей говяжье кости, в изгибах которой прятались шмотки жира с небольшими кусочками мяса.

— Давай, — расплылся в довольной улыбке Сергей. Он чувствовал себя путешественником во времени, который каким-то образом угодил в собственное прошлое: не только его друг, Петрович, но и вся обстановка квартиры напомнили ему дни его молодости, когда они с друзьями собирались на этой квартире, чтобы порепетировать новые песни или просто попить Жигулевского и послушать «классику»: Queen, Deep Purple, Pink Floyd, ну и, конечно, Bee Gees (куда без него!).

— Чё встал? Бери, наливай, видишь, я занят, — скомандовал Петрович, выведя Сергея из ступора.

С любопытством разглядывая старого друга, Сергей плеснул в кружку с крейсером Аврора кипятка из желтого чайника с отбитой по местам эмалью, и потянулся к заварнику.

— Только осторожней, там грузинский, плиточный, будешь потом плеваться.

— Плиточный? — ещё шире улыбнулся Сергей.

— Серёг, ты чё такой странный сегодня? А то не знаешь, что кроме этого дерьма в магазинах нет ни хрена. Говорю же тебе, не лей много! — прикрикнул Петрович на друга, видя, как тот взглядом идиота уставился на мутно-зеленую струйку, льющуюся из почерневшего носика цветастого заварника. Сергей поднес бокал к носу, осторожно, словно там был десятилетний пуэр, втянул ноздрями аромат «грузинского плиточного», и в глазах у него затуманилось.

— Чё случилось-то? Светка что ли отшила? А я тебе говорил, не связывайся с ней. Она ж кошка: крутит-вертит парнями, пока бабки есть, а потом — бац! и гуляй, Вася.

— Да нет, Петрович, ты что! — смущённо возразил Сергей, вытирая непонятно откуда накатившие слезы. — Я женатый давно, и дочка у меня есть.

— О-па! Вот это новость! Почему я ничего не знаю? Может поделишься?

— Да что я, ты лучше расскажи, как ты, дружище? Ты-то где был все эти годы?

— В смысле?

— То, что сидел, я знаю… Кстати, прости, друг, я ничем не мог тебе помочь, — потупил глаза Сергей.

Петрович засмеялся:

— Да уж конечно! Когда меня на химию отправили, ты ещё за партой штаны протирал.

— Я не про то. Я слышал, тебе срок за наркоту дали…

Петрович резко выпрямился, и округлившимися глазами страшно посмотрел на Сергея.