Подъезд

Найти евангелие для него не составило труда. Те самые тусовщики заполонили ими весь город: небольшие брошюрки и плохо склеенные томики раздавали «совершенно бесплатно» на перекрестках, они лежали на прилавках магазинов, торговки семечками делали из их тонких страничек кульки для своего товара, а одно из евангелий Сергей нашел в городском туалете. Нескольких страниц в нем уже недоставало, но он все равно забрал его из этой клоаки и, принеся домой, засел за чтение…

Воспоминания об этих днях были очень дороги для Сергея. Ведь именно тогда из стихийного атеиста, из прожженного рокера и разгильдяя, он превратился в настоящего христианина. И вот теперь, перегруженный философскими знаниями, корабль его веры шел ко дну. Нужно было выбирать: оставаться христианином или становиться философом? Любой из вариантов казался ему гибельным, и он не мог сделать шаг ни в ту, ни в другую сторону.

Спасение пришло неожиданно. Во втором семестре Троцкий начал читать лекции о великих немецких мыслителях. Философия для Сергея заиграла новыми, невиданными красками. Но самым большим открытием для терпящего духовное кораблекрушение семинариста был Гегель с его учением об абсолютной идее и триадах. Оказалось, что истины христианской веры вполне совместимы с философией. Кроме того, Гегель утверждал, что христианство является абсолютной формой религии. Прочитав эти строки, Сергей тут же побежал на задворки, подальше от посторонних глаз, упал лицом в огромный сугроб и стал рыдать, как дитя, от нахлынувшей на него радости.

То, что Гегель критиковал церковь, его нисколько не смущало: в своем кругу семинаристы и сами были не прочь позубоскалить о «деспотах-архиереях», «глупых попах» и «безбородых монахах». Единство религии и философии — вот что было по-настоящему важно, что окрыляло едва не потерявшего веру семинариста.

Тем не менее, священником он так и не стал. На предложение приготовиться к дьяконской хиротонии в ближайшее воскресенье, Сергей ответил отказом, чем сильно удивил не только отца-ректора, но и всю семинарскую братию. Стоило четыре года зубрить латынь и догматику, чтобы под конец остаться в одном подряснике!

«Paupertas non est probrum»2, — отшучивался отказник на вопросы собратьев по семинарии: на что он вообще собирается жить? У него уже созрел план, чем он займется после получения диплома. Философия с её диалектикой и метафизикой, с её методами и логическим аппаратом, высилась перед ним как некая хрустальная гора Познания, сверкающая множеством граней в лучах солнца Истины. Где-то там, на самой вершине хранится магический кристалл Единства, который Сергей обязательно найдет, и тогда последние тайны мироздания раскроются перед ним, и он возвестит о них человечеству. Нужно только взобраться на плечи титанов Мысли, самому эту гору не одолеть.

Одно лишь его тревожило: что скажет Лида? Они поженились ещё на третьем курсе, и все это время она ждала, когда Сергей закончит семинарию и — самое главное! — станет священником. Лида была хорошей девушкой из верующей семьи. Стройная, как серна, с длинной косой каштановых волос и восторженным детским взглядом, она была похожа на озорного ангела. Особенно Сергею нравился её смех: серебряными колокольчиками рассыпался он перед ней, и невозможно было устоять, не заразиться его легкой, чистой радостью. Услышав его однажды во дворце городского храма, Сергей влюбился в это небесное создание, и, недолго думая, предложил руку и сердце. Лида согласилась.

Больше всего на свете Сергей боялся огорчить супругу. И он с ужасом представлял себе, как он скажет ей о своем решении пойти в науку. Думая об этом, он почему-то представлял себе сцену с поцелуем Иуды в Гефсиманском саду. В принципе, все так и произошло: была встреча, холодный поцелуй, вопросительный взгляд жены, слова: «Ты не будешь священником?», — все как в евангелии. И сколько он не оправдывался, говоря, что по-прежнему верит в Бога, и что его увлечение наукой это тоже служение Господу, он не мог отделаться от мысли, что предал Христа.

Поступив в университет, Сергей взялся за изучение наук с таким же рвением, с каким раньше молился, вставая в пять часов утра, или читал Библию и жития святых — забывая поесть и урывая часы у ночного сна. Он хотел доказать Лиде, что это по-прежнему он, её Сергей. Только теперь он знает больше и видит яснее ту истину, которая когда-то открылась ему в церкви.

И теперь, когда он, Сергей Величко, без пяти минут кандидат наук, она должна наконец это понять. И, может быть, простить. Все эти годы она лелеяла надежду, что супруг бросит «всю эту писанину» и вернется в церковь, к которой он совершенно остыл с тех пор, как поступил в университет.

Приходя с дочкой со службы, она всегда пересказывала мужу, всё, что увидела и услышала в храме.

— Ой, Серёжа, знаешь, как сегодня пели Херувимскую? Восторг! Марина — просто гений, да и девочки молодцы, такие пируэты выводят — заслушаешься! Кстати, отец Михаил тебе привет передавал, давно, говорит не видел тебя на службе.