Подглядывающая (СИ)

Любопытство – страшная сила. Возможно ли, что сейчас мной руководит оно, а не здравый смысл? Или то странное, сбивающее с толку чувство, которое будит во мне Эй? В нем словно уживаются два человека – пижон и аристократ. От одного я хочу держаться подальше, второй – интригует и притягивает.

Эмма, давай, начистоту. Притвориться хорошим намного проще, чем притвориться плохим. Если человек кажется двуличным – он и есть двуличный. Сколько бы в нем не было меда, ложка дегтя делает его непригодным для отношений.

Я подумала – отношений?!

Брожу вдоль раковин, покусывая кончик ногтя. Стук каблуков бредет за мной по пятам.

Бессонница. Вечер без Сергея. И вино.

Вот три составляющие моего смятения.

Они – словно пар на стекле. Отражения не рассмотреть.

Присаживаюсь на тумбу.

Попробую взглянуть на предложение Эя с другой стороны. Чего хочу я? Если не думать о последствиях, если не просчитывать ходы. Я хочу узнать историю Эя. Хочу узнать историю брюнетки. Хочу узнать, как эти истории связаны с тайными фото.

Решено.

Расправив у двери плечи, возвращаюсь к Эю.

Он подает мне пальто.

Мы выходим из кафе и останавливаемся на крыльце. Ощущение такое, будто я только что приоткрыла ту самую дверь, за которой меня ждет удивительное и неизведанное. Снег падает хлопьями, концентрируясь под лампами фонарей. Я бы не отдернула руку, если бы Эй сжал мою ладонь, – но он не делает этого.

Удивительно тихо, только о дверь едва слышно, глухо разбиваются звуки джаза. Кажется, если затаить дыхание, можно услышать, как падает снег.

Легкий скрип кожаных перчаток – Эй надевает их. Смотрит на меня так мягко, что у меня снова возникают мысли о снеге.

– Пойдем?

Его машина почти бесшумно скользит по дороге. Незнакомые улицы, пятиэтажки с потухшими окнами, заснеженные дворы. Светофоры мигают желтым, мы летим по городу. Мне спокойно, и хочется, чтобы это путешествие длилось долго.

Мы останавливаемся возле плохо освещенного двухэтажного кирпичного здания. Надпись на табличке у двери не разобрать. Окна первого этажа забраны ржавой решеткой. Здание старое, но не заброшенное – к нему ведет расчищенная, припорошенная снегом дорожка.

– Подожди меня здесь.

Эй взбегает по крыльцу, барабанит кулаком в дверь. Ждет. Снова барабанит. Наконец, одно из окон вспыхивает желтым, отбрасывает мутный прямоугольник на снег.

Дверь открывается. Эй что-то говорит – тихо, спокойно – и заходит во внутрь.

Поглядываю на ключи, которые Эй, на этот раз, оставил в замке зажигания.

Стану ли я жалеть о том, что согласилась приехать сюда?

Эй возвращается. Окно за его спиной гаснет, поэтому я не сразу выхожу, когда он распахивает дверь машины.

Ладно.

Раз уж я здесь.

В темноте, будто воришки, мы проскальзываем в просторное пустое помещение. В большие окна льется нежный свет заснеженной улицы. На стенах – рукописные объявления, доска почета, плакаты с мелкими картинками, которые я не могу рассмотреть.

– Эм?

Я оглядываюсь.

– Нам сюда.

Сюда – это вниз по лестнице. В подвал.

Голос у Эя спокойный, уверенный. Но ведь таким голосом обычно и вовлекают в неприятности.

Иду. Медленно.

Эй не торопит меня. Когда спускаемся на пролет, становится совсем темно. Эй зажигает фонарик на мобильном телефоне, и дальше я плетусь по дорожке, высвеченной на бетонном полу, – пока не упираюсь в металлическую дверь. Эй открывает ее ключом. Три поворота – машинально запоминаю я. Тихий скрип. Эй пропускает меня вперед – в темноту.

Что я увижу?

Дверь закрывается.

Чернота.

Щелчок выключателя.

Треск, всполохи белого света над дверью.

Я мысленно сжимаюсь. Я готова к чему угодно.

Лампа загорается.

Я застываю, не сразу разобрав, что именно вижу.

Помещение размером со школьный класс. Без окон.       Заставлено видавшим видом оборудованием, предназначения которого я не знаю: какая-то штуковина из нержавейки, напоминающая огромную кофемашину с таймерами и светильниками, здоровенная панель с вентилями, еще одна «кофемашина» – на рельсах под потолком. Вдоль стены – мелкая ванная с кюветами.

– Видишь, Эм, не так уж и страшно, – говорит Эй, но пока я не могу с ним согласиться.

Он снимает кашне и вешает его на спинку стула.

– Знаешь, что это?

Пожимаю плечами. Что-то кажется знакомым. Будь освещение получше…

– Это фотолаборатория.

Я делаю глубокий вдох. Точно! Никогда не была в фотолабораториях, только видела огромные современные аппараты в печатных центрах – ничего похожего на то, что стоит здесь. Но из старых фильмов просочились в память образы. И если присмотреться, у дальней стены, в полумраке, можно различить несколько снимков, прицепленных прищепками к веревке.

Эй нажимает на кнопку – и включается красный фонарь. Затем выключает жужжащую лампочку.

– Так лучше.

Теперь все красное – наши лица, одежда, машины – кроме дальних уголков, куда не пробивается свет.

– Лаборатория очень старая. Здесь учат детей основам фотографии уже пятнадцать лет.

Эй что-то берет со стола, подходит ко мне – и тогда я вижу в его руках старый фотоаппарат «Зенит» в черно-серебристом металлическим корпусом. Тяжелый. Таким когда-то снимал мой отец.

– Я был здесь одним из первых учеников.