Подглядывающая (СИ)

Я на всю громкость включаю «Probably» Fool Garden. На душе сразу теплеет. Зажигаю все лампы в квартире – еще теплее. Открываю баночку с колой, делаю пару глотков – и еще теплее, хотя кола из холодильника. Подтанцовываю, изображая из себя солистку мюзикла. Где-то в шкафу у меня была черная шляпа с широкими полями.

– Absolutely nothing – probably, – подпеваю я в баночку с колой, пытаясь сильно ее не взбалтывать.

Черная комбинация, черные длинные перчатки, черные туфли на каблуках, красные чулки, красная баночка колы и красная-красная помада. Я летаю по комнате, разбрызгивая колу, трясу распущенными волосами. Я то балерина, то рокерша, то танцовщица кабаре.

– You probably don't need another way… – к концу песни я выматываю себя так, что падаю на кровать в позе морской звезды. Лежу во внезапно нахлынувшей тишине, словно погружаюсь в морскую бездну. Нет, туда я больше не хочу.

Снова сажусь за комп.

Сергея нет в сети.

«Где же ты?», – пишу я ему, наверное, десятое сообщение за этот день.

Жду.

Ничего.

Вибрирует телефон. «Хочешь услышать продолжение истории?», – спрашивает Эй.

Кладу телефон возле ноута и жду.

«У тебя 1 минута. Потом предложение снимается», – не унимается Эй.

Тяжело вздыхаю.

Сейчас меня волнует совсем другая история.

И вдруг появляется сообщение в сети. Пока читаю его, успеваю обалдеть от радости – и упасть на самое дно разочарования. «Эмма, у меня все в порядке. Я на встрече. Буду поздно. Не скучай».

«30 секунд», – пишет Эй.

«Ок», – отвечаю я.

Пока не затянулись узелки между мной и Сергеем, вечера в одиночестве были упоительны, а сейчас они не просто меня тяготят. Они невыносимы.

Пусть будет история Эя. Лишь бы не одиночество.

«Через полчаса возле арки. Одевайся теплее», – давит Эй.

Я на мгновение замираю – пора бы вспомнить, с кем имею дело. Бросаю взгляд на ноут. Сергея снова нет в сети.

«Договорились», – отвечаю я.

Не знаю, что за планы у Эя, поэтому перестраховываюсь – надеваю джинсы, свитер, обвязываю шею шарфом, натягиваю шапочку, обуваю теплые сапоги. Перед самым уходом заглядываю в соцсеть – ни одного сообщения.

Возле арки останавливаюсь. Снимаю варежки и снова проверяю аккаунт. Новое сообщение! Я улыбаюсь. У Сергея кофе-пауза? «Не хочу врать, – читаю я. – У меня свидание. Встретимся завтра».

Сердце будто на несколько секунд останавливается. Вдохнуть – больно. Странно, что телефон не падает у меня из рук. Я медленно кладу его в нагрудный карман. Медленно надеваю варежки. Прислоняюсь к стене дома.

А чего ты хотела, Эмма?..

Мне горько.

Сжимаю пальцами переносицу, хотя это очень неудобно делать в толстых варежках.

И чувствую, как на плечо мне ложится рука.

Не успеваю придти в себя – так что Эй получает под дых моим взглядом. По крайней мере, вид у пижона именно такой.

– Эм... – у него у самого словно дефект речи.

Я улыбаюсь, а в глазах – слезы.

Эй резко притягивает меня к себе и обнимает так сильно, что от этого внезапного порыва мне хочется рыдать еще сильнее.

– Скажи – кто, – требует он шепотом мне на ухо.

Я чуть качаю головой – вытираю слезы о ледяной воротник его пальто.

– Эм, ну, скажи, я смогу помочь. Я очень многое могу. Ты даже не представляешь…

Отлипаю от него. Он выпускает меня из объятий.

– Наверное, тебе жутко любопытно, куда же мы сейчас отправимся! – Эй меняет тему, меняет тон голоса – за что я невероятно ему благодарна. – Бьюсь об заклад, такого ты не ожидаешь. Пойдем! – он снимает свою перчатку, снимает мою варежку и берет меня за руку.

Мы кружим по присыпанным снегом улицам. Вырываемся за город. Сообщение Сергея все еще царапает душу, но ощущение такое, будто я удаляюсь не только от своего дома, но и от той острой тоски, которую испытала. Как же хочется сказать: «Быстрее!» Но, во-первых, Эй и так мчит с приличной скоростью. А во-вторых, это слишком карикатурно звучит, когда говоришь «быстрее» очень медленно, запинаясь через букву.

Где мы?

Я оглядываюсь, выходя из машины. Парковка возле трассы забита почти полностью, но людей мало.

– Пойдем! – Эй улыбается – заразительно, искренне, будто ребенок – и куда-то тащит меня за руку.

Я начинаю догадываться о происходящем, когда мы останавливаемся у палатки с вывеской «Прокат». Мимо меня тащит тюбинги семья – родители и двое малышей. Их одежда покрыта такой коркой льда и прессованного снега, что я с трудом могу разобрать цвет курток.

– Да, Эмма, да, – не только словами, но и всем своим довольным видом подтверждает мою догадку Эй. – Сейчас мы с тобой повеселимся!

Он выбирает большой белый тюбинг в виде радужного пони, с мордой и хвостом.

Я понимаю – Эй не шутит. Смеюсь, качаю головой и, скрестив перед собой руки, отступаю. Но нам обоим ясно, что сопротивление бесполезно. Эй догоняет меня за пару шагов. Едва ощутимая подножка – и я мягко плюхаюсь на тюбинг. Барахтаюсь, пытаясь неловко из него выбраться, а Эй со всей прыти тянет тюбинг за трос.

– Ннет! Ннет! – сквозь смех, смешанный с ужасом, пытаюсь выдавить я, жмурясь и морщясь от снега, который летит мне в глаза, забивается в нос и рот.