Подьячий Разбойного приказа (СИ)

Они оказались настолько любезны, что даже оттащили дерево с дороги, и, постояв немного с краю, растворились среди деревьев.

Я шлепнул лошадь вожжами и мы покатили дальше. Пока место происшествия не скрылось за поворотом.

— Уф… Окульпашили, — Аглашка как-то обмякла, — В смысле — обманули. А то я чуть не описалась.

Глава 36

Есть на Волге веселый город Хлынов. Честно говоря, впервые об этом городе я услышал только здесь, на Руси, в нашем мире его почему-то не было. Впрочем, про Магазею я тоже не слышал. Может, Хлынов захирел и исчез, превратившись в небольшое сельцо, а может — его переименовали во времена СССР и забыли вернуть прежнее название. Не знаю, у меня по истории четверка была!

Почему Хлынов — веселый? Не знаю, наверное, история сказывается — основали его лихие ребята, новгородские пираты-ушкуйники. Ну а каким должен быть город, основанный пиратами? Разумеется, веселым, залихватским, плюющим на законность там, где она мешает жить. Мне Хлынов чем-то напомнил Одессу. Не настоящую — в настоящей я никогда не был, а Одессу фольклорную, Одессу, как ее все представляют, Одессу «Ликвидации» и «Мишки-Япончика». Так и казалось, что сейчас на шумных улочках Хлынова появится Давид Гоцман, в расстегнутом кафтане и сдвинутом на затылок колпаке, сплюнет шелуху от семечек — или от кедровых орешков, которые здесь продавались на каждом углу — и скажет «Ну вот — картина маслом».

Хлынову повезло оказаться на самом пересечении торговых путей: через него шли и рыба с севера, и шкурки с северо-востока, и чай с юго-востока, и ткани с юга, по Волге, поэтому здесь можно было встретить и русских, и татар, и китайцев и вездесущих англичан…

Хм, англичан…

Я проводил взглядом одного такого англичанина, выделявшегося из русской толпы широкополой шляпой с перьями и загнутыми полями — русские такие не носили — шпагой вместо сабли и коротким, по сравнению с русскими кафтанами, камзолом ярко-алого цвета. Насколько я помню историю, где-то в это время в Британии должны распространиться пуритане, носящие черные одежды и не любящие роскошь. Но это — в нашей истории. Здесь пуритан не было, не было даже протестантов вообще, и англичане продолжали оставаться добрыми католиками.

— Аглаша, — повернулся я к своему гиду по Хлынову. Скоромошка чувствовала себя здесь, как рыба в воде, и с удовольствием рассказывала, где можно недорого и вкусно перекусить, где можно продать товар, который достался тебе совершенно случайно, где можно найти нелегальное оружие, а где — неприятности.

— А? — спросила та, с интересом к чему-то прислушивающаяся, аж уши шевелились.

— Где здесь одеждой торгуют?

— Так закупились же.

— Мне… особая одежда нужна.

— В Торговых рядах, — произнесла она, все еще вслушивающаяся во что-то мне неслышимое. Даже упустила случай съязвить, по своему обыкновению, что-нибудь, про мою одежду.

— Что там? — не выдержал я.

— Слышишь? — подняла Аглашка палец.

Я прислушался. Сначала ничего не слышал. Ну, ничего, кроме уличного шума. А потом в этот шум вплелась, как красная нить в канат, звонкая мелодия скрипки. Вернее, гудка, такой себе разновидности скрипки.

Кто-то играл на гудке лихую и веселую музычку, опять-таки вызывающую ассоциации с Одессой. Так и казалось, что сейчас зазвучит: «Купите бублички, горячи бублички, купите бублички, да поскорей!».

Меня вообще поначалу удивляла здешняя музыка — раньше я думал, что на Руси пели только протяжные и заунывные песни. Да фиг там был — быстрые и танцевальные мелодии здесь котировались нисколько не меньше. Скоморохи других и не играли…

Тьфу ты, скоморохи, точно. Аглашка услышала своих. Не свою ватагу, конечно, перебитую в Москве, а просто — скоморохов, расчувствовалась…

— Нет, ты послушай, как он играет! — воскликнула она.

Ну, что я говорил?

— Да это же просто ужас! Вообще играть не умеет! Сейчас я ему покажу!

И скоморошка тут же исчезла в толпе, только и успев крикнуть, что вернется на постоялый двор.

Никогда не понимал девушек, никогда…

* * *

Помимо всего остального Хлынов запомнился нам суматохой, которую устроила Аглашка на рыночной площади, затеяв, так сказать, гудок-баттл с местными скоморохами. Баттл чуть было не перерос в полноценную баталию, но эта чума вовремя сбежала. Довольная собой, как сытый питон.

Еще город мог бы запомнить лично мне, потому что я наткнулся на узкой улочке на своего «крестника», Гермошку-Земелю, татя и мошенника, которого я самолично арестовывал в Москве полгода назад. А он, изволите ли видеть, по Хлынову разгуливает, хотя еще полтора года должен в тюрьме сидеть. И уши у него что-то на месте. А должно быть одно (да, гуманизмом здесь не страдали. И даже не наслаждались. Впрочем, спрашивать у Гермошки, как же так получилось, я не стал, а он меня попросту не заметил, прошел мимо. Благо, я как раз шел на постоялый двор с тюком «особой одежды» и попросту прикрыл лицо.