Подьячий Разбойного приказа (СИ)

Значит, каждый приходящий из-за Грани получал разрушительную Задачу… Забавно, подумал я, если вспомнить наши книги о перенесшихся в другой мир, то в них, чаще всего, так или иначе, но тоже ставилась Задача. Только обычно не разрушительная, а созидательная — спасти СССР, от разрушения или от войны, спасти боярский род от забвения или вымирания, спасти кого-нибудь от маньяка… Получается, что герои наших книг — тоже твари из-за Грани. Только с положительным знаком. И если здешние твари — бесы, то есть, демоны, то, получается, герои наших книг…

Ангелы?

Бред какой-то. Чего только в голову не придет, когда среди ночи, отравленный сонным зельем, общаешься с бесовкой. Кстати!

— Дита, ты ведь тоже из-за Грани.

— А ты догадливый. Что меня выдало? Одежда, да? Я так и знала, что не смогла ее точно скопировать.

— Кстати, а что вы там у себя носите?

Дита хмыкнула и, окутавшись дымкой, сменила наряд. Охтыж…

— Спасибо, я посмотрел. Верни то, что было до ЭТОГО.

Надеюсь, я смогу когда-нибудь ЭТО развидеть…

— Ага, вот так мы и ходим. Сам понимаешь, здесь мне нравится больше.

— Погоди…

Забыл, что хотел спросить. А, да!

— Дита, раз ты — из-за Грани, значит, получается, ты тоже должна иметь Задачу?

— Ну… да… — вильнула бесовка глазами.

— Ииии… Какую?

Чувствую, ответ мне не понравится…

Нет, не угадал.

— Я не помню, — ответила она.

* * *

Дита, точно так же, как и я, не помнила момент своего перехода в этот мир. И точно также, как и у меня, у нее в этом провале памяти исчезла та загадочная Задача, которую она должна была получить. И которую должен, по ее логике, получить и я.

— Мы точно связаны друг с другом, — констатировала она, — Мы слишком похожи. Это явно не просто так.

Я не ответил. Я все еще переваривал мысль о том, что я — какая-то пешка в игре каких-то неизвестных космических сущностей. Пешка, имеющая какую-то задачу, которая мне неизвестна и не факт, что мне понравится или совпадет с моими планами.

Мерзкое чувство собственного бессилия.

А с другой стороны…

Мы еще побарахтаемся! Я никаких Задач не помню, ни на какие задания не соглашался, значит — имею полное право послать их туда, где не светит солнце! Что они мне сделают за невыполнение Задачи?

— А что случалось с теми, кто не выполнял свою Задачу?

— Не знаю, — зябко поежилась бесовка, — Они никогда не возвращались, чтобы это рассказать.

Блин.

Нет, все-таки — пошли они все! У меня своя задача, мне тут с собственным происхождением разобраться бы. Может, в нем, кстати, как раз и обнаружится ключ к неизвестной мне — и неизвестно, существующей ли вообще — задачи моего появления в этом мире.

Как хорошо было героям боярок — они о таких вещах не задумывались. У них — плюшки и гарем, а у меня…

Плюшки и гарем.

Правда, плюшки несколько зачерствевшие, да и с гаремом проблемы — в нем четыре девушки, которые… Вернее, три девушки и тетя, которая явно не девушка. Так.

Мне вдруг вспомнились слова монаха, отца Агафона. Он наговорил много, но мне вспомнились те, что про «путешествие с четырьмя девицами». Тетя Анфия — не девица, а монах был человеком чересчур прозорливым, чтобы это не понять. Значит…

— Дита, а ты давно за нами идешь?

— С этого вашего… С Подола.

— А ты, случайно… не девственница?

— Дурак! — крикнула бесовка, чуть покраснев, — Для чего, по-твоему, я тело хочу?!

Так в моем гареме оказалось пополнение.

Глава 39

Дальнейший путь до Мангазеи был откровенно скучным.

Если от Москвы до Урала — примерно половина нашего пути — постоянно встречались если не города, то городки, если не городки, то села, если не села, то хотя бы разбойники на дорогу вылезали, то от Урала до Мангазеи — три города крестом, да две деревни пестом. На точно такое же расстояние. Нет, постоялые дворы встречались с прежней регулярностью, стоит только солнцу начать клониться к закату, как уже точно знаешь — скоро возле дороги встретится постоялый двор, с мощным забором, узкими окнами-бойницами, похожий на небольшую крепость. Свидетельство того, что здесь, вообще-то не так давно, по историческим меркам, меньше стал лет назад, гремели бои между русскими, решившими сделать Сибирь своею, и татарами, полагавшими, что «это наша корова, и мы ее доим». Местные жители вносили свою лепту, нападая и на тех и на других, мол, старик-шаман сказал мне, твой черед, не трусь, сынок.