Подьячий Разбойного приказа (СИ)

Нет, ну правда! Судите сами: я — вроде бы не урод (да, я смотрелся в зеркало, нет, мне не стыдно), вот уже третий месяц путешествующий в компании четырех, считая тетю Анфию (пяти, считая Диту) девушек. То есть при мне тут целый полнокомплектный гарем (разве что лоли нет, но они мне никогда не нравились. Я вообще детей как-то не люблю), причем каждой — каждой! — из этого гарема я нравлюсь. И… что? А ничего! Вот совершенно вообще — ничего! Я ни с одной из них даже ни разу не целовался!

Что это, если не проклятье? Что, я вас спрашиваю?!

Ладно, если бы они просто ревновали меня друг к другу — а они ревнуют! — и не давали возможности, так сказать уединиться — а они не дают! Я имею в виду, такой возможности! — но ведь с каждой из них практически невозможно хоть чуть-чуть сблизиться, чтобы перейти от крепко-дружеских отношений к более близким… э… глубоким… э… расширенным… да, блин! В общем, вы поняли, да?

Аглашка треснет по голове, а потом еще и высмеет, язва этакая.

Настя просто промолчит, а потом посмотрит… так, что захочет сквозь землю провалится.

Клава испугается, сожмется в комочек, так, что почувствуешь себя последней свиньей.

Тетя Анфия посмеется, и потреплет по голове… как маленького!

Ну а с Дитой все понятно — она согласна на все, но не имеет возможности предоставить доступ к телу, за неимением тела.

Я, правда, ни с одной из них еще не пробовал сблизиться, но я же не слепой и не тупой. Я в Приказе служил, преступников ловил, меня ножами били — да, даже шрам есть! — я кражи и убийства расследовал — я уж, наверное, могу логически вычислить, как на меня отреагирует девушка, верно? Вот и приходится мне, молодому, симпатичному, умному, без пяти минут боярину — мучиться, не зная, как хотя бы начать разговор на эту тему…

Что это, если не проклятье?

Ведь не может же быть, что дело во мне, верно? У меня были девушки раньше! Две!

* * *

Про Диту, кстати, остальные девушки уже знают. Просто эта невидимая — никому, кроме меня — егоза перестала от меня скрываться и теперь частенько достает вопросами и разговорами. Согласитесь, девушки быстро записали бы меня в ненормальные, увидев, как я общаюсь с пустотой. Конечно, поначалу тот факт, что теперь с нами странствует еще и бесовка, их несколько напряг, но я убедил девушек, что Дита — наш человек, вреда от нее не будет, только помощь, так что, вроде бы, все было в порядке…

* * *

— А как она выглядит? — распахнула глазищи Клава.

Вот это подстава. Как описать девушку другой девушке, при условии, что первая тебя слушает, а второй ты нравишься? Вернее — вторым, потому что все остальные тоже слушают.

Описать как есть? Начнется ревность, а девчонки и так друг на друга посматривают косо. Клава и вовсе, того и гляди, в очередной раз решит сменить имидж. А я не хочу, чтобы она ходила с открытыми ногами! Комары заедят!

Описать нейтрально? Сама Дита обидится, вреда от нее вроде бы пока не было, но ключевое слово — пока. Она, в конце концов, бесовка, существо, склонное к разрушению. Нет, мне она, конечно, ничего сделать не может, но остальным-то — может.

— Как выглядит-то? — скрестила руки на груди Аглашка.

— Да, давай, рассказывай, как я выгляжу, мне самой интересно, — Дита томно легла на кровать вдоль стены. Холодает уже, хотя и август вроде на дворе, поэтому ночевки под открытым небом мы прекратили, только постоялые дворы.

— Ну… Девушка. Среднего роста. Стройная. Волосы русые… ну, вернее, такие, серо-русые, она вся немного в серый цвет отдает… Волосы серо-русые, заплетены в косу, глаза черные, нос средний, губы округлые, зубы мелкие, острые, особых примет нет…

Я запнулся, поняв, что начал переключаться в режим «описание преступника».

— Вернее — есть. Рожки на голове, в ладонь высотой, красного цвета, и хвост, тонкий, длинный, с кисточкой на конце.

— А одета во что?

Дита хихикнула и одежда с нее исчезла.

Вот… бесовка!!!

* * *

Хозяина того постоялого двора, что опоил нас сонным зельем, мы честь по чести сдали местному губному старосте. Звали его — не старосту, а хозяина — Васька Климов, и его давно уже подозревали в таких вот проказах, только поймать не удавалось.

Меня опросили, поинтересовались, кто таков, да цель путешествия. И это очень хорошо, что у меня хватило мозгов, хоть и травленных, понять, что эта история, так или иначе, но пойдет по Сибири, где народу не так уж и много, и мое обличье, которое я собирался открыть только в Мангазее, нужно принимать уже сейчас. Иначе возникнет вопрос — откуда вы взялись у нас в Мангазее, если до сих пор о вас ничего слышно не было? И почему вы так похожи вон на того молодого человека, который поймал отравителя-хозяина на постоялом дворе перед Тюменью?

В общем, я теперь не только не Викентий не подьячий. Я вообще не русский.

Глава 40