Подкаст бывших

Звук шелестящей бумаги.

Доминик Юн

Этого нет в плане. Мне хочется услышать честный ответ.

Шай Голдстайн

Отлично. Импровизируешь в первые же три минуты в прямом эфире?

Доминик Юн

Забудь. Ты слишком накручиваешь. Переборщила с саспенсом.

Шай Голдстайн

Доминик Юн, я прямо сейчас выйду из студии, если ты не…

Доминик смеется.

Доминик Юн

Окей-окей. Раз уж мы тут говорим о своих, типа, отношениях, мне хочется услышать, что бы ты во мне изменила, если бы смогла. Предположим, я не идеальное человеческое существо.

Шай Голдстайн

О, для этого мне план не потребуется. Так. Во-первых, ты бы мог говорить о своей магистерской степени только, предположим, раз в месяц. Еще лучше – не говорить о ней вообще, но я не уверена, что твое эго выдержит.

Доминик Юн

О моей степени по журналистике Северо-Западного университета?

Шай Голдстайн

Ага, о ней самой. А еще… еще ты иногда прислоняешься к стене и сгибаешь шею, чтобы поговорить с собеседником, – это выглядит очень снисходительно. Ты в буквальном смысле говоришь с людьми свысока.

Доминик Юн

Но ты ведь понимаешь, что в тебе, ну, 150 сантиметров роста? Что же мне тогда, отворачиваться от тебя, когда мы разговариваем?

Шай Голдстайн

Во мне 160 сантиметров роста. Прояви уважение к этим десяти сантиметрам. Отвечая на твой вопрос: нет, но это мой волшебный мир, где я могу изменить в тебе что угодно. Ты же не говорил, что это обязательно должно иметь смысл.

Доминик Юн

Ты ведь просто могла бы укоротить меня.

Шай Голдстайн

Ты нравишься мне высоким. То есть… так ты можешь доставать для меня вещи с верхней полки, если мне неохота лезть на стойку.

Доминик Юн

Значит, мои самые неприятные черты – это рост и высшее образование? Да ты меня уничтожила.

Шай Голдстайн

А еще у тебя на столе есть мячик, который ты все время подбрасываешь, когда размышляешь, – это доводит меня до белого каления. Я бы выбросила мячик. А теперь скажешь мне, что бы ты хотел изменить во мне?

Доминик Юн

Только если у тебя хватит духу это выслушать.

Шай Голдстайн

Ты ведь знаешь, что я выключаю эмоции на работе.

Доминик фыркает.

Доминик Юн

Во-первых, я бы сделал тебя выше. Когда взрослые люди такого низкого роста, это пугает.

Шай Голдстайн

На прошлых выходных меня не пустили на фильм с рейтингом 18+.

Доминик Юн

И ты не сказала мне об этом? Я ведь мог всю неделю тебя подкалывать.

Шай Голдстайн

Мы отвлеклись. Расскажи, что еще тебе во мне не нравится. Выдай зачетный дисс, Доминик. Так ведь нынче говорит модная молодежь?

Доминик Юн

Ага, модная молодежь 2016-го. Ладно, дай подумать… иногда для тебя существует только одно решение, поэтому я бы, наверное, сделал тебя более гибкой.

Шай заходится кашлем.

Доминик Юн

Нужна вода? Или помочь дотянуться?

Шай заходится еще более сильным кашлем.

Шай Голдстайн

Нет, я… в порядке.

Доминик Юн

Итак, все то, что ты упомянула… Ты думаешь, если бы я это изменил, мы бы не расстались?

Шай Голдстайн

Ну… нет. И я, кажется, понимаю, к чему ты клонишь. Ты имеешь в виду, что, даже поменяв эти вещи, мы бы все равно не сложились как пара. И хотя мне обидно с тобой соглашаться, я думаю, ты прав. Если ты хочешь, чтобы твой партнер изменился, то, скорее всего, встречаешься не с тем человеком. Умно.

Доминик Юн

Ну не зря же у меня есть степень.

11

На следующее утро я просыпаюсь, съежившись на краю кровати. Стив развалился по центру, а его крошечные усики подрагивают во сне. Прогресс! Но все равно ума не приложу, как такое крохотное создание может занимать столько места.

Обычно он будит меня раньше, чем это делает будильник, и мы гуляем до того, как я улучаю возможность проверить соцсети. Сегодня я наслаждаюсь парой минут с телефоном, приобнимая пса и пытаясь его не потревожить.

Просто… вау.

У меня было чуть меньше тысячи подписчиков в «Твиттере», а теперь – больше двух. Упоминания – сущий хаос; я зажмуриваюсь, когда перехожу к ним, опасаясь того, что, как мне всегда казалось, произойдет, окажись я в прямом эфире.

Но опасения напрасны.

Потому что нас хвалят.

Не обошлось и без неизбежного интернет-сарказма, но в целом люди в восторге от передачи. В восторге. И я не преувеличиваю – новости о нас повсюду.

Я с облегчением проваливаюсь в матрас и борюсь с улыбкой. Неделями я жила в страхе, что у меня не получится: что я облажаюсь в прямом эфире, что никто не прислушается. Но это – это сильнейшее чувство, и оно гораздо сильнее, чем я предполагала.