Подкидыш

В деревне им тут же показали дом, где жил участковый. Тот, узнав от Варвары, что произошло, забрал обоих рэкетиров в камеру. И тут же позвонил в райцентр. Оттуда пообещали сразу прислать машину и попросили потерпевших дождаться приезда «воронка».

Уже под вечер, в сумерках, возвращались Николай с Варварой из деревни.

— Хотел сегодня еще пару копенок сена привезти. Да, видишь, помешали гады, — сетовал мужик.

— Спасибо тебе, Миколай! Ишь, как нас выручил! Денег они не нашли б! Нету их. А вот поизгаляться — не запамятовали б! Однажды, с год назад, такие же навестили. Мы незадолго до того телку продали. Стельную. И подсвинков. Хотели телевизор внучкам купить. Да куда там? Все отмяли. До копейки. И Стешку, за язык ее, избили до черноты. Хотели собаку завести. Уже привели. Она на второй день девчонок покусала. Прогнали ее вон. Внучонки мои до сих пор псов боятся. А сами как отбиться можем? Сходили к участковому. Тот в райцентр позвонил. Но не нашли никого. Так пот, считай, пропали деньги…

— Зачем же этих отпустить хотела?

— Ты же сам слыхал, как грозились воров на пас напустить? От их не отобьешься, коль кучей вломятся. Силов не хватит.

— Не бойся! Теперь уже не придут. Это точно!

— Откуда знаешь?

— Слыхал, что воры никогда не возвращаются гуда, где попались.

— А тебе не жаль их было? — глянула в. глаза Варвара.

— Нет! Не жалею! Разучился, — выдохнул тяжко. И опустил голову.

— Застудил ты душу. Где ж это тебя так подморозило? Какое лихо? Проскажи.

— Как-нибудь потом, — ответил тихо.

— Господи! Ладно мы — несчастные, в слезах и мозолях живем. Тебя за что судьба забидела?

— А за то, что жалел всех, — отозвался глухо.

— Пока живы, без жали невозможно. Ить у всякого сердце имеется. Оно и любит, и жалеет… Как без того…

— Случается, замерзает оно. И вера, и любовь умирают в нем раньше человека. Все потому, что негодяев на земле много развелось.

— Это ты про себя, что жалеть отвык? Как же меня защитил? Если б не пожалел, не сцепился б с бандюгами.

— Ты другое дело. Ты — женщина. А их с чего бы жалеть стал?

Варвара, было зардевшаяся, вздохнула грустно. Думала, другое скажет. Теплые слова. Ведь почти три месяца прожил с нею под одной крышей. Пора б и приглядеться, решиться на что-то окончательно. А он все в чужаках. Все вприглядку. И за это время ни единого намека. Хоть бы приобнял иль ущипнул. Иль шепнул бы на ухо заветное словечко. Но нет. Спит, отвернувшись лицом к стенке. Будто не мужик, а пенек какой-то.

Варвару это и злило, и смешило.

Конечно, она не молода. Но Николай на год старше ее. Пусть и не красавица, но и не уродина. Ничем не хуже других баб. В ее возрасте бабы еще вовсю интересуют мужиков. «А этот, как сосулька. С таким и на горячей лежанке простыть можно», — думает Варвара и все ж придвинулась поближе к Николаю, прижалась плечом, словно невзначай. Тот тут же отодвинулся. Отвернулся.

Варваре было обидно. Но, подумав, решила, что не пришло его время. Не оттаяло сердце, все еще в плену у беды живет. А значит, надо подождать…

— Варвара, а каким был твой муж? — внезапно спросил Николай.

И снова баба вспыхнула радостной надеждой, подумав:

«Неспроста. Небось Ищет, с какой стороны подступиться ловчее», — и ответила, как на духу:

— Обычный мужик. Не хуже и недругие. Серьезный. Трудяга. Любил семью, дом. Иногда бранил. Не без дела. Случалось, гости навещали, принимал радушно. Не пьянь, кобель. Приветный был человек, царствие ему небесное: земля — пухом! — Перекрестилась истово.

— А ты на него часто с каталкой наскакивала?

Женщина даже отпрянула в испуге:

— Господь с тобой! С чего взял? Такого не случаюсь. Не за что! Да испробовала б! Он меня враз коленом под зад выкинул бы и к двери подходить воспретил. Сам меня не забижал никогда. И я про него худого слова не молвлю.

— А почему у вас только одна дочь?

— Сорвалась я. На огороде. Картоху носила в дом. Мешками. Вот и скинула дите. Мальчонку. Пять месяцев. С той поры не было детей. Лечиться некогда. Работала в колхозе дояркой. Не до санаториев. Еле поспевала управляться всюду. Так-то и остались вдвух со Стешкой.

— Ты любила мужа?

— Васю? Конешно! Он меня в семнадцатьсосватал. Только с армии пришел, а через три месяца поженились. Он на пять годов от меня старше ом;;. Красивым был. Все умел.

— Счастливые. Наверно, все годы жили безмятежно, в радости?

— Да не скажи! И нас прихватывали беды. Аж до самого горла! Уже на первом году жизни! Свекор повесился ночью. Мы ни сном ни духом ничего знали. А он на чердаке! Меня следователь извел.

Все пытал, за что свекра в петлю загнала? И только старшая сноха вступилась за меня. Правду обсказала. Мол, с горя он вздернулся. Реформа денежная все сбереженья отняла. Он и не выдержал, не вынес удара. И прибавила, мол, Хрущева судить надоть, а не Варюху. Когда проверили, от меня отстали. От Васи тоже. Но цельный месяц в камере держали. Дознавались все. Где кулаками и сапогами били. Истинно фашисты проклятые. Я уж не чаяла выйти вживе, — хлюпнула носом, дрогнули плечи от горестных воспоминаний.