Подкидыш (СИ)

— Без проблем. Ты с этой штукой на ноге, как окольцованная птичка выглядишь, хах…

Мама всегда говорила, что все преграды, встречающиеся на нашем пути, созданы именно для нас только потому, что мы точно сможем их преодолеть… Мама говорила это, согревая его объятьями и зарываясь носом в волосы.

Отец всегда говорил, что, если он не вырастет сильным и достойным, то он слабый придурок, и все эти высокопарные фразы созданы для сопливых баб… Он говорил это загоняя его в угол во время их игры в «прятки» и поигрывая ремнем.

А ему самому всегда казалось, что в его жизни нет смысла. Она, будто забег на длинную дистанцию, в конце которой не будет финиша.

Просто в какой-то момент он поймет, что закончился и, упав, кубарем прокатившись пару метров, умрет. Подохнет, как скот, где-нибудь в канаве, без родных и без свидетелей.

И все эти годы он просто бежал. Ставил цели, достигал, ставил новые.

Жизнь стала пустой вереницей событий.

Семья…

Побег…

Упоминание об отце…

Три постоянные величины, меняющиеся местами в зависимости от расположения звезд или же погодных условий.

Но это все неважно, потому что ключевое слово постоянные. То есть неизменные. То есть вечные.

То есть. Постоянные…

К какому-то часу, до заката точно, они на машине добираются в лес, что за чертой города. Все смеются и веселятся, несут сумки с едой, кальянами и остальной интересной ерундой. Он помогает, тоже кидает полуулыбки на один уголок губ и без устали разговаривает.

Замолкает лишь увидев дом, спрятанный меж деревьев. Одноэтажный, но на высоченных сваях вместо ног, он прячется в самых кронах.

Тот парень, что заезжал за ними в школу, говорит этот дом ему брат подарил. Вместе с этим кусочком земли и страховкой. Он у него строитель-архитектор.

Все, что может Локи — только присвистнуть. Если нажать на не заметную кнопку на одной из свай, сверху спадет веревочная лестница. Дарси забирается наверх первой, и следом к ним спускается небольшая доска, видимо, приспособленная под грузовой лифт.

Они грузят туда сумки, в три захода поднимают все наверх, а затем сами забираются. Он лезет где-то в середине, пару раз чуть не оступается. Негромко истерично смеется, вваливаясь через люк в полу в дом.

Спустя полчаса в специальной железной тарелке с полметра в диаметре, наконец, разжигается костер, и все усаживаются вокруг. Он не замечает, как раз за разом кто-то подливает ему алкоголя. Кальянные трубки передаются из уст в уста, Дарси делает ему цыганочку.

Время исчезает, минутные/секундные стрелки рассыпаются прахом.

Он пьет и раскуривает уголь раз за разом. Постепенно мир теряет четкость. Кто-то срезает его устройство слежения, когда оно начинает дико верещать, и просто разрубает его топором.

Локи не чувствует холода, не чувствует дикого румянца, не чувствует дури, подсыпанной в напиток. Он смеется и шутит, острит, ходит по краю. В какой-то момент становится хреново, и он еле успевает добежать до окна.

Все выпитое выходит бурным потоком.

Сознание чуток прочищается. Тугой, напряженный и тревожный узел в груди мальчишка все еще не чувствует/игнорирует. Сползает вниз по холодной деревянной стене, трет лицо.

— Ну, ты даешь чел!.. Просто в отрыв ушел, я погляжу.

Она опускается рядом. Полутрезвая, полушальная. Локи смотрит и улыбается. Ее волосы блестят бликами пламени от костра, что в паре метров от них.

Он не улавливает тот момент, когда Дарси придвигается, когда седлает его вытянутые вперед ноги, его бедра. Она просто берет его лицо в свои ладони и долго-долго смотрит, а затем склоняется.

Он тянется к ней губами сам. За миг до чуть придвигается, садится ровнее.

Губы девушки мягкие, нежные. Где-то позади слышно улюлюканье. Их языки сплетаются, никому нет дела до того, что она обкурена в дерьмо, а он обдолбан и только что вытошнил весь выпитый алкоголь…

Сейчас он не чувствует их. Те самые постоянные и волнующие/неприятные единицы.

Уже очень долгое время не чувствовал, потому что все, что чувствовал это… «Ощущение».

И он мог бы назвать это по другому, мог бы назвать это правильным словом, но… Оно дало бы обещания и обязательства, на которые Локи пока что не готов.

А теперь уже никогда и не будет.

Просто… Тор.

Его руки…

Они могут быть сильными и очень-очень нежными. Настолько нежными, что у него щемит сердце, очень и очень больно. И они могли бы переломить его, удушить его, убить его… Но вместо этого они обнимают его, поддерживают его и просто касаются.

Как давно касание стало значить для него настолько много?.. Он правда не знает.

Его глаза…

Сравнения для голубого цвета кажутся ему пустыми и убогими, по сравнению с тем, что он видит перед собой почти каждое утро, каждый день… Он знает, что они могут темнеть, когда Тор злится или когда его взгляд загорается от страсти. Он знает, что они могут блестеть от счастья и радости, от… «Ощущения»?..

Как давно один взгляд, проникающий под кожу и буквально вытягивающий душу, стал значить настолько много?.. Он не знает.

Его голос…

Его слова…

Его напор…

Его защита…

Его… Всё.