Подкова на счастье

Казалось, полотнище живёт своей собственной жизнью, тоже схожей с огнём. Тимка остановился, покачиваясь. Голова кружилась, но он ясно слышал пение — только не мог понять, кто поёт — сливались в хор сразу несколько голосов, вроде бы знакомых……

— Синь небес так звездна, лунна,
Нам сияет Меч Перуна.
Очищает Души наша,
Царь-Огонь утеха наша.
Разгорайся Царь-Огонь,
Коловрат и Посолонь.
Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло.
Поднимайся до Небес,
Озаряй, Ты, всё окрест.
Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло.
Очищай, Ты, Дух и Душу,
Освещай моря и сушу,
Согревай — Хоромы наша,
Царь-Огонь утеха наша.
Гори ясно Царь-Огонь,
Коловрат и Посолонь.
Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло.
Поднимайся до Небес,
Озаряй, Ты, всё окрест.
Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло.
Со времен далёких Предков
Тебя кормим дуба веткой,
Чтоб сияла — Слава наша,
Царь-Огонь утеха наша.
Гори ясно Царь-Огонь,
Коловрат и Посолонь.
Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло.
Поднимайся до Небес,
Озаряй Ты все окрест.
Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло.
Синь небес так звездна, лунна,
Нам сияет Меч Перуна.
Очищает Души наша,
Царь-Огонь утеха наша.
Гори ясно Царь-Огонь,
Коловрат и Посолонь.
Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло.
Поднимайся до Небес,
Озаряй Ты все окрест.
Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло…

— Кровь — в священный огонь братства! — послышался голос, который Тимка вроде бы узнавал. Он замешкался… но потом вонзил меч в землю около ног, правой рукой коснулся раны на бедре и махнул пальцами над огнём, роняя в него несколько капель… — Пей! — потребовал тот же голос. Тимка увидел, как справа протянулись руки с чашей. Мальчишка принял её и припал к холодной воде. Но сделать успел только первые два или три глотка…

26. И М Е Н А

Уже несколько долгих минут Тимка смотрел в высокое и жаркое дневное августовское небо. Во всём теле была какая-то слабость, голова кружилась и он не мог даже повернуть её, хотя нестерпимо горело правое плечо и он очень хотел взглянуть, что же там такое?

— Вставай, Колохорт, — услышал он. Отхлынула слабость, Тимка пружинисто поднялся на ноги, с изумлением оглядываясь вокруг, словно новорождённый.

Кто-то успел натянуть на него кожаные штаны и сапоги. По периметру площадки над водопадом (он опять тут!) стояли двенадцать человек. Всех их Тимка знал и раньше. Но сейчас каждый из них держал в правой руке штандарт на копейном древке. И сейчас Тимке откуда-то были известны другие их имена.

Не те, что бездумно дали им при рождении. Не те, которые они взяли в Светлояре. И даже не те прозвища-клички, которыми часто тут называли друг друга.