Подлянка, сэр!

Ответа на этот вопрос у меня не было. Знаю только, что когда грустно, тянет на шоколад. Но это объяснимо. Вроде там какое-то вещество содержится, которое настроение поднимает. Но думать о таких вещах почему-то не хотелось. Мысли настойчиво вертелись вокруг сегодняшних событий. Алевтина, ноготь, Спиридонов… Машина, которую никак не найти. А мы знаем, что она должна быть у «жениха» той таинственной Светы, что ходила к Марфе Андреевне делать уколы. Стало быть, найдем владельца машины — получим какую-нибудь информацию о медсестре. Хотя, может, и не медсестра она вовсе?.. И вообще, с чего это все началось-то? Ах, ну да. Птица. Глухарь. Теперь я, кажется, начинаю понимать, почему Олег иногда бывает таким замкнутым и уставшим. Совсем не таким, как обычно показывают следователей в сериалах. Попробуй собери в один клубок такие разные вещи! Девушка, которая приезжает на дорогой машине делать уколы Марфе Лукиной. Не за деньги ведь она их делала! Марфа Андреевна никогда бы за медицину платить не стала. Много раз говорила, что она всю жизнь на государство работала, и оно ей теперь обязано уход обеспечить. Обижалась на власти все время. Вообще Лукины были ужасно желчные и все время недовольные. Ходили всех поучали. Из-за таких вот молодежь начинает ко всем людям старшего возраста плохо относиться. Теперь Алевтина. Эта была совсем здоровая. Жила на одной лестничной клетке с Лукиными, работала, за внучкой смотрела. Никому не мешала. А тут влезает к ней какая-то девица с розовыми накладными ногтями и пугает в прямом смысле до смерти. Потом ищет что-то. Что можно было искать у Алевтины? Столько вопросов, а ответа ни на один нет. Даже предположений никаких! Хотя Олег говорит, что мы обычно о тех людях, что вокруг живут, совсем ничего не знаем. Кажется, что жизнь у всех одинаковая, обычная, заботы одни и те же. Да и неудобно в чужие дела нос совать.

— Вера, уснула, что ли?! — окликнула меня Маша.

— Ой!

Испугавшись, словно меня разбудили, я увидела, что Мария Гавриловна уже залезает в тесную «ГАЗель» и машет мне рукой. Ничего себе! А я даже не заметила, как мы на остановке оказались.

Петроградская набережная напоминала одну большую стройку. Вдоль нее возводили огромные здания из бетона и стекла.

— Возле салона «Золотое колесо» остановите! — крикнула я водителю.

Именно крикнула, потому что над его местом висела огромная табличка: «Водитель глухой! Об остановках сообщайте громко и заранее!»

Парень кивнул головой. А с виду и не скажешь, что глухой. Молодой совсем. Может, в армии контузило?

— Душно как, — шумно вздохнула Маша, вынула из сумки блокнот и стала обмахиваться.

У гостиницы «Петербург» (бывшая «Ленинград») машина остановилась. Водитель сообщил:

— «Золотое колесо» кто просил?

— Мы! Мы! — встрепенулась Маша и начала пробираться к выходу.

Габариты у Марии Гавриловны внушительные, поэтому протискиваться между впритык пригнанными креслами ей было тяжело. Только и приходилось смущенно бормотать: «Ох, извините, простите, извините» и так далее. Перед самым выходом она потеряла равновесие и с размаху приземлилась на колени молодому человеку восточной наружности. Вернее, на большую картонную коробку, прикрытую марлей, что мужчина держал. Потерпевший издал странный писк, а покрасневшая Маша пулей вылетела из маршрутки, захлопнув за собой дверь. Микроавтобус тут же зафырчал и рванул с места.

— Гхм! Идем! — Мария Гавриловна одернула свой балахон с арбузами и решительно двинулась в сторону пешеходного перехода.

Я посмотрела на нее сзади. Что-то не так? Должно ли быть на ее светлых широких брюках это огромное фиолетовое пятно? Не припомню, чтобы видела его раньше. С другой стороны, Олег говорит, что я жутко невнимательна к деталям.

— Маша, а этот рисунок у тебя на брюках всегда был? — спросила я подругу, догнав уже на середине дороги.

— Какой еще рисунок? От жары тебе, что ли, мерещится? — удивилась Мария Гавриловна.

— Да вот этот! — я ткнула пальцем в фиолетовый овал.

— Уть, е! — воскликнула в ответ Кондратьева. — Где это я умудрилась так сесть? Черникой вроде пахнет, а?

— Да, похоже на чернику, — удивленно согласилась я.

Думая и гадая, где Маша могла усесться на такое количество ягод, мы добрались до «Золотого колеса». Оробели второй раз за день. Гигантские стеклянные витрины, а за ними на специальных подставках большие красивые машины. Такие блестящие, что до них, наверное, и дотронуться страшно. Мы ходили вдоль витрин и никак не могли понять, где здесь двери. Так, наверное, долго бы продолжалось, но тут к одной из стеклянных стенок изнутри подошла пара, и стенка бесшумно перед ними раздвинулась.

— Ух ты! — я не удержалась от вздоха.

Только мы с Марией Гавриловной подошли поближе, эта же стенка раздвинулась и перед нами. При том, что никто ее не открывал! Никто даже не видел, как мы вошли. В огромном салоне совсем не было людей.

— Холодно прямо, — поежилась я.

В помещении царила такая свежесть и прохлада, что хотелось остаться подольше.