Подлянка

– Слушаюсь, патрон!

После более-менее военного приветствия я покидаю его кабинет, обитая кожей дверь которого давит мне на нервы.

Более задумчивый, чем одна роденовская статуя, я спускаюсь к себе. Берю и Пинюш играют в белот, потягивая красное вино. Когда я вхожу, у Толстяка каре дам, и он не может сдержать радость.

– Бабы всегда приносили мне удачу, – уверяет Жирдяй. Равнодушный к их игре, я снимаю телефонную трубку и звоню в лабораторию. Мне отвечает Маньен.

– Скажите, мой юный Друг, – спрашиваю я, пародируя Морпьона, – в вашей команде найдется человек, способный заменить стекло?

Мой вопрос его обескураживает.

– Заменить что?..

– Оконное стекло. Нужно отрезать стекло по размеру, намазать края мастикой и так далее. Короче, с этим справится не каждый.

Маньен издает ртом тихий звук, которые другие издают иным местом.

– Нет, стекольщиков в моей команде нет...

– Жаль!

– Нельзя же уметь делать все, – протестует он. Я кладу трубку, и тут преподобный Пинюш поворачивает ко мне свое лицо вечного страдальца от запоров.

– Если это так нужно, Сан-А, то я могу тебя выручить. Я умею вставлять стекла.

– Правда?

– В молодости я работал на стройке и научился обращаться с алмазом.

– Чудесно, старичок. Тогда за работу!

– Минутку! – возмущается Толстяк. – Я сейчас должен по-крупному обыграть месье и не хочу, чтобы он слинял, прежде чем я положу его на обе лопатки.

– Служебная необходимость, Берю! Толстяк в раздражении швыряет свои карты через комнату.

– Чем дольше я занимаюсь этим ремеслом, тем больше оно меня достает! – заявляет он. – Если нельзя спокойно посидеть даже десять минут, это уже полный финиш!

Пинюш, одетый стекольщиком, это такое зрелище, которое нельзя пропустить. Если вашим детям станет скучно воскресным днем, позвоните ему, чтобы он показал им свой номер.

Одетый в синюю куртку, в кепке американского водителя грузовика на голове, с неизменным окурком в углу рта, Пинюш бодро тащит ящик со стеклами разных размеров. Он выворачивает из-за угла и направляется к генеральному консульству Алабании, снабженный моими инструкциями. Я очень рассчитываю на то, что его глупый вид поможет ему справиться с заданием. Он должен явиться к консулу и сказать, что его вызвали по телефону. Возможно, его пошлют куда подальше, но также возможно, что непосвященный в секрет лакей отведет его в комнату с опущенными жалюзи. В этом случае он должен будет заменить разбитое стекло, внимательно, и притом незаметно, поглядывая по сторонам.

Берю и я ждем развития событий в нашей машине, остановленной на приличном расстоянии от консульства.

Толстяк перестал ворчать и с нежностью смотрит на хилую фигуру своего товарища.

– Пинюш неплохой малый, – шепотом сообщает он. – Вот только энергии ему не хватает.

Оцененный таким образом персонаж исчезает в здании консульства.

– Как думаешь, они почувствуют подвох? – спрашивает Жирдяй.

– Не могу тебе ответить, – вздыхаю я. – В этом деле я продвигаюсь на ощупь. У нас есть только предположения. Все очень шатко. А потом, работа с дипломатическим корпусом – штука деликатная.

Проходит некоторое время. Берю достает из кармана полсосиски, которую начинает деликатно пережевывать.

– Осталась от солянки, которую я ел на обед, – объясняет он. – Она такая большая, что я не осилил ее сразу.

Я толкаю его локтем. Жалюзи на этаже, занимаемом консульством, только что поднялись.

– Кажется, сработало! – хохочет Берю.

Действительно, в окне появляется Пино. Издалека я вижу, как он отбивает молотком с острым концом старую замазку, чтобы освободить края стекла. Он работает прилежно. Стоя на стуле, Пинюш изображает из себя дятла. Несмотря на шум уличного движения, до нас доносятся звуки ударов молотка.

Подготовив раму, Пинюш слезает со стула, чтобы вырезать стекло, и исчезает из нашего поля зрения. Как он долго! Надеюсь, он не теряет время зря. Пинюш, конечно, глуповат, но, когда надо, у него орлиный взгляд. От него ничто не ускользает.

Проходит довольно много времени, и вот он снова залезает на стул, держа в руках вырезанное стекло. Он наклоняется, чтобы вставить его в раму, но тут теряет равновесие, выпускает стекло, которое падает вниз, машет руками и валится через подоконник. Берю и я одновременно издаем крик горечи, бессилия и отчаяния. Он получает свободный полет без парашюта с высоты четвертого этажа. Прощай, Пино! Бедняга жалко крутится в воздухе. Толпа внизу испуганно кричит. Я закрываю глаза, отказываясь верить в очевидное. Я хочу абстрагироваться от этой жестокой реальности, чтобы не видеть, как умрет Пино, не слышать жуткий звук удара его тела об асфальт.

Когда я раскрываю моргалы, темная масса на земле уже окружена толпой, жаждущей сильных эмоций. Берю бросается, вперед как сумасшедший. Хотите верьте, хотите нет (если не верите, идите к дьяволу), но ноги у меня совершенно ватные. Я их больше не чувствую. Я кладу голову на руль. Если бы я мог заплакать! Пинюш! Мой славный Пинюш... Такой конец! И все по моему приказу! Я остаюсь некоторое время в прострации. Возвращается Берюрье.