Подлинная история графа Монте-Кристо

Он отказался выполнять различные обязательства, данные супругам Мольде, и тогда вдова Луи де ля Пайетри вызвала все заинтересованные стороны в суд, чтобы урвать свой кусок пирога, прежде чем Антуан успеет проглотить его. Племянница Антуана и ее муж оказались в самой гуще жестокой судебной битвы[239] с представителями предыдущего поколения.

В свою очередь, Антуан, вернувшись из джунглей, ощутил явную склонность к сутяжничеству[240]. Кажется, он наслаждался каждой битвой с различными представителями своего рода. Он добился права именоваться маркизом де ля Пайетри плюс права на замок и окрестные земли, весьма предусмотрительно держась на почтительном расстоянии от связанных с ними долгов. В феврале 1777 года при помощи замысловатой сделки Антуан обменял господский дом в имении на 10 тысяч ливров годовой ренты, которую ему предстояло получать от теперь уже взбешенного мужа племянницы. А остальное – земли, фьеф, сеньорию, фермы и замок – продал господину Бэйёлю, соседу-землевладельцу, аж за 67 тысяч ливров. (Молодой граф де Мольде оплакивал свое финансовое состояние на каждом углу, жалуясь в одном из писем: «Никого доселе судьба[241] не преследовала так жестоко, как меня».)

Тем временем Антуан купил себе и сыну новые костюмы из шелка, атласа и парчи и отправился домой – охотиться. Он также привел Тома-Александра в церковь – креститься. Здесь юноша расписался в приходской книге – это первый существующий образец его почерка – как «Тома Реторэ[242], побочный сын господина маркиза де ля Пайетри, ранее живший на Сан-Доминго». Можно считать, что он растерялся, поскольку использовал фамилию Реторэ[243], вероятно позаимствованную у какого-нибудь соседа по Джереми (там эта фамилия встречается в официальных записях того времени).

Осенью 1778 года, забрав наличные, Антуан с сыном переехали в Сен-Жермен-ан-Лай[244], городок на западе от Парижа. Шикарный пригород, Сен-Жермен-ан-Лай в эпоху Короля-Солнца был, в отличие от города-сателлита Версаля, аристократическим анклавом со своим королевским дворцом. Однако в середине 1700-х годов он превратился в один из самых богатых и быстро развивающихся городков благодаря притоку преуспевающих торговцев и образованных лиц свободных профессий наряду с чернорабочими и ремесленниками, которые их обслуживали. Едва ли можно было найти более приятное место для проживания: чистый деревенский воздух, возможность быстро добраться до Парижа на экипаже и совершать чудесные прогулки по королевским садам, которые ярусами спускались по склонам холмов.

Вместе с сыном Антуан привез из Нормандии в новую роскошную жизнь еще одного человека – экономку мадемуазель Рету. Невероятная троица сняла комнаты в частном доме на рю Л’Эгль д’Ор[245] – улице Золотого Орла, – весьма подходящее название, если вспомнить о золотых орлах в фамильном гербе Дави де ля Пайетри[246]. Эта улица представляла собой извилистый, узкий проход от домов и лавок, расположенных возле дворца и садов Сен-Жермен-ан-Лай.

В нескольких шагах от улицы находилась академия королевского учителя фехтования Николя Тексье де ля Боэссьера[247], куда Антуан записал сына и где у Дави-Александра состоялись первые в жизни официальные уроки. Помимо искусства владеть клинком, академия помогала знатным юношам осваивать все грани интеллектуального, физического и социального развития. Ее можно сравнить со старшими классами современной средней школы.

Перед самым отъездом из Бьельвиля Антуан официально признал своего сына[248], так что мальчик теперь имел право именоваться Тома-Александром Дави де ля Пайетри[249]. Поскольку Антуан был маркизом, «раб Александр» получил титул графа.

Жизнь во французской столице давалась юному аристократу-мулату непросто. И, как очень скоро обнаружит Тома-Александр, его неправдоподобная судьба не была уникальной, равно как и связанные с ней риски, которых с каждым шагом становилось больше. В стране Бурбонов жили и другие мулаты. Одни имели богатство и благородные титулы, другие – нет. Влиятельные силы в окружении короля обратили внимание на этих людей, которых, сколько ни пудри или ни гримируй, невозможно было принять за «прирожденных» французов. И влиятельным персонам это не понравилось.

Глава 4 «Во Франции рабов нет»

Пока Антуан не продал его[250], чтобы оплатить свой проезд, Тома-Александр редко разлучался с отцом. Он привык к приходу Джереми, где предприниматели-мулаты численно превосходили белых и где его отец играл роль скромного, непритязательного фермера. Теперь же он оказался в прямо противоположной ситуации. Человек, которого он знал как сурового, осмотрительного затворника, внезапно стал богат, знатен и беспечен. Нет никаких указаний на то, что Антуан когда-либо вспоминал о других детях, но он явно был полон решимости дать оставшемуся сыну все возможные преимущества, превратить его в стильного молодого графа.