Подлинная история III Мировой войны

Тогда гестаповец принял эти слова за пароль… И только теперь к нему пришло озарение!

Спустившись в подвал, в свою тайную канцелярию, Мюллiр приказал построить весь списочный состав.

— Сейчас, — сказал он — Я буду произносить речь, а вы станете мне аплодировать!

— Итак, водятся у нас в государстве такие странные люди, как социологи, — издалека начал Мюллiр, — Они зело независимы. Но, вот что странно — эти сукины дети тоже хотят кушать. Они шныряют по стране и вынюхивают общественное мнение, затем они обрабатывают собранную информацию, дают бумаги на ознакомление нашему дорогому фюреру и только после этого презентуют её, как демагогию. А демагогия, между прочим, переводиться с греческого, как голос народа!

Мюллiр замолк, оценивая — какой эффект произвело на подчиненных его знание греческого языка. Но те в ответ лишь тупо молчали. Они ещё не поняли, чего от них хотел шеф. Вот если бы он сказал, что надо там руку кому-нибудь поломать или отдубасить кого-нибудь — не возникло бы никаких вопросов, а здесь, знаете ли, философская плоскость.

— Ладно, — продолжил Мюллiр, — Эти социологи сделали интересное открытие. Исходя из результатов их исследований выяснилось, что каждый третий человек на Земле — это китаец, каждый четвертый — индус, а каждый пятый — негр.

Почуяв неладное гестаповцы начали мандражировать.

— А ну-ка — на первый, второй, третий, четвертый, пятый рассчитайтесь! — приказал он — Четвертые и пятые номера, три шага вперед! Сомкнуть ряды!

Затем Мюллip взял шмайсер и всадил в несчастливые номера 4 и 5 всю обойму. Нажимая на курок шеф гестапо цокал языком и сокрушался: Ай-ай-яй! Вы только посмотрите — сколько негров и индусов затесалось в гестапо. Спасибо социологам — просветили! И особенное danke schön моему любимому фюреру. Это он научил сегодня меня смотреть сквозь людей на долгие годы вперед..

Положив на бетонный пол автомат, Мюллiр хлопнул в ладоши: А теперь всем работать! Чистка закончилась! Arbeiten! Arbeiten!

* * *

Сталинс знал, что вся власть в Империи держится на трех китах — Страхе, Любви и Голоде. Не сбрасывая со счетов последние два чувства, Иосип Виссарионыч все же считал своим любимым оружием, именно, Страх. В начале каждого месяца он составлял список учереждений, которые надо посетить для запугивания. Сегодня по графику была Геологическая Академия.

Открыв левой ногой двери и шуганув вахтера, генсек вошел в просторный холл храма науки. Первым делом, он всегда смотрел на левую стенку. По им же заведенной традиции на этой стене должен был висеть гобелен, указывающий на симбиоз Сталинса с данным учреждением (между прочим, у противоположной стенки всегда располагался бюст Ле-Нина, и окаменевший великий вождь, хошь не хошь, а вынужден созерцать деяния своего ученика).

В Геологической Академии красочный ковер изображал Йосипа Виссарионыча как бы в двух ипостасях. Ну, как же мне словами-то описать этот сюжет? В общем так — он добывал алмазы и сразу же раздавал их детям рабочих. Трогательно и сентиментально.

Но Сталинсу все же больше нравились гобелены в институте Коневодства (там он изображался ветеринаром, принимающим роды у белой кобылицы) и в школе 125 (на том ковре Сталинс был выткан в виде ученого, вычисляющего интеграл).

Выстроив ученых по росту, И. В. Сталинс легкой кошачьей походкой стал прохаживаться вдоль строя и говорить с тихой угрозой в голосе: Ну что ж, наимудрейшие, сейчас мы будем аттестацию производить!

Говоря эти слова Сталинс все время что-то мял в своей ладони.

— А ну-ка, кто у вас здесь главный по минералам? — рявкнул он.

Строй ученых задрожал, прогнулся и выплюнул из своих недр какого-то плюгавенького старикашку.

— Это еще, что за зулус? — нахмурился Йося.

— Я есть профессор минералогии Маркшейдер, ваше благородие, — промямлил ученый.

— Почему борода не ровно подстрижена, чалма замусолена и сапоги не почищены? — ошарашил его генсек. И не дав ученому опомниться, Сталинс закончил эту фразу классически: Три наряда вне очереди!.

— Есть, три наряда! — только и смог пискнуть старичок.

— Сейчас мы проверим соответствие вашей ученой степени с вашим паспортом, — сказал Сталинс, и отщипнув кусочек от коричневого шарика, который он разминал в ладошке, добавил, — Определите, что это — говно или пластилин?

Но старичек-минеаролог оказался хитрецом. И что бы принять какое-либо ответственное решение, он попросил разрешения у И. В. Сталинса на созыв консилиума.

Битый час, Ученый Совет производил опыты над этим коричневатым веществом. Они пробовали его на вкус, рассматривали в микроскоп, нагревали и замораживали, замеряли вязкость и плотность, я уже не упоминаю о спектрографическом анализе и рентгене.

А тем временем, Сталинс закончил дегустацию обеда в академической столовой и вновь вышел к народу. Ученые уже ждали его, выстроившись стройной колонной, а впереди стоял главный академик и благоговейно держал в руках серебряный поднос, на котором лежали: изучаемое коричневое вещество и альбом с результатами анализов.

Небрежно стряхнув тетрадь и шарик в урну, Сталинс взял подмышку поднос и приготовился слушать ответ.