Подлинная история Константина Левина

У Толстого в начале 70-х годов, как пишет его сын Сергей Львович, было около 750 десятин в Ясной Поляне и около 1 200 десятин в селе Никольское-Вяземское, доставшемся ему после смерти брата Николая. В 70-е годы Толстой скупал дешевые земли в Самарской губернии, которые затем перешли его сыну Льву Львовичу, но это другая история. А пока почти 2 000 толстовских десятин против левинских 3 000. Разница есть, но не велика. Например, у родителей духовного ученика Толстого В.Г.Черткова в Воронежской губернии было около 40 000 десятин земли.

Итак, Левин – средней руки помещик. Это все, чего он добился и в окончательной редакции, и в рукописи, когда фамилия Левин наконец победила Ордынцева и когда более или менее определился его возраст – 32 года. Между тем в молодости он пытался стать то тем, то этим, но у него ничего не получалось…

[ч]:…он не имел никакой определенной деятельности и положения в свете, тогда как его товарищи теперь, когда ему было 30 лет, были уже который Полковник и флигель-адъютант, который профессор, который почтенный предводитель, Директор банка и железных дорог; он же (он знал очень хорошо, каким он должен был казаться для других) – он начинал разные деятельности: был в министерстве после выхода из Университета, был Мировым Посредником – поссорился, был Председателем Управы, был Мировым Судьей, написал книгу о политической экономии, носил русскую поддевку и был славянофилом. И все это для него, в его жизни бывшее столь законным и последовательным, для постороннего зрителя должно было представляться бестолковщиной беспокойного и бездарного малого, из которого в 32 года ничего не вышло.

В окончательной редакции Толстой уберет эту уничижительную характеристику героя, предоставив читателю самому догадываться, что творится в его душе, и показывая его глазами других персонажей – Стивы, Кити, ее матери, ее отца, Вронского, Нордстон и других. В этом существенная разница между черновиками и окончательной версией. Черновики Толстой писал для самого себя, чтобы уяснить себе характеры персонажей, а в окончательной редакции он доверяет читательской интуиции, но и заставляет нас серьезно потрудиться, а не читать поверхностно.

При поверхностном прочтении, которое отражается и в большинстве киноверсий романа, Левин предстает добрым малым, с чистым сердцем и нежной душой. Он попадает из деревни в Москву, как кур в ощип, где его честный, незамутненный взгляд на мир никто не понимает. Все они тут заняты черт знает чем, а он работает на земле, трудится не покладая рук и ценит простой народ, а не этих светских прощелыг вроде Вронского.

Кстати, именно так понимает Левина старый князь Щербацкий, когда сравнивает его с Вронским: «Я вижу человека, который имеет намерения серьезные, это Левин; и вижу перепела, как этот щелкопер, которому только повеселиться».

С князем не поспоришь. У Левина действительно «серьезные намерения». Он хочет жениться на Кити и запереть ее в деревне. В том единственном пространстве, где он чувствует себя на своем месте. И сделать из Кити идеальную жену, какой он себе ее представляет.

Но какой он ее себе представляет?

В романе прямо говорится, что Левин видит в своей будущей жене свою мать. Которой он или совсем не знал, или едва помнит:

[о]: Левин едва помнил свою мать. Понятие о ней было для него священным воспоминанием, и будущая жена его должна была быть в его воображении повторением того прелестного, святого идеала женщины, каким была для него мать.

Не будем заниматься любительским фрейдизмом. Скажем проще. Любовь Левина к Кити действительно духовная, а не телесная. Но именно поэтому он любит… не Кити. В романе говорится, что Левин поочередно влюблялся во всех трех дочерей Щербацких. Но две старшие по мере взросления выходили замуж. Ему, строго говоря, было все равно, на ком из них жениться. Левин был влюблен не в них, а в дом Щербацких, который в его представлении более всего отвечал его идеалу семейного дома. И вот, когда выбора уже не осталось, он делает предложение Кити.